Игра Льора

Великан задумался, растерянно и виновато глядя на собратьев, точно прося их ответить. Огира потер каменными пальцами лоб, нервно разводя руками, то пытаясь что-то сказать, то вновь неуверенно замолкая. Суетливый Раджед не привык ждать.

– Ладно, как бы тебе улучшить память? Кажется, я знаю верный способ.

Он вновь направил ладони на великанов.

– Вспомнил, не трогай их! – взмолился Огира, но все равно сбился: – Год назад… э… нет… неделю…

– Путаешься в показаниях, значит, лжешь! – торжествовал над немощью противника чародей, прекрасно зная, что великан и правда не помнит. Последний унижался ради своих сородичей, испуганно протестуя:

– Нет! Нет!

– Проклятый истукан, который не ощущает времени! – наседал Раджед, осклабившись.

– Накануне! Они прибыли накануне! – вдруг резко вспомнил Огира в надежде снискать прощения.

– Накануне? Ты говоришь, что они прибыли только сутки назад? – От возмущения голос льора взвился почти до шипящего ультразвука. – Аруга уже двести лет заточен в своей башне, он не мог никого прислать.

Раджед с силой сдавил кулак, и один из великанов с едва уловимым вскриком застыл навечно, погруженный в сон. Его собратья нередко застывали сами, забывая пробудиться, теперь же замирали волей льора.

– Все сходится, это была Илэни, – пробормотал сам себе Раджед, возмущенно мотнув головой в сторону Огиры. – Она готовит ловушку. И вы любезно помогли ей. Что ж! Всем известно, что правители делают с изменниками и возмутителями спокойствия.

Льор с восхищением маньяка простер обе руки, махнув ими в сторону всех собравшихся великанов. И тут же на несчастных обрушилось проклятье вечного окаменения.

Знал ли раньше Раджед, что сам способен насылать чуму окаменения? Нет! Но именно здесь от возмущения и злости на свое временное бессилие он открыл в себе какую-то очень темную, бессмысленно жестокую магию. И ему нравилось вымещать свое буйство на бестолковых великанах, которые один за другим застывали в нелепых позах, точно огромные садовые фигуры.

– Нет, не-е-ет! Верни их! Верни! – кричал Огира, меся ручищами воздух, а Раджед прохаживался перед ним, точно кот, который дразнит цепного пса.

– Ты и сам знаешь, что из каменного сна никто не возвращается, – торжествовал льор. – А ты… О нет, ты как предводитель этой шайки останешься. И будешь вечно созерцать то, что сделал, «великий освободитель» Огира.

Великан все еще пытался вытащить ноги из земли, скреб породу, гулко скрипя каменной спиной. И слал бесчисленные проклятья в адрес мучителя.

– Что-то ты расшумелся, – послышался короткий лающий смешок со стороны Раджеда. Льор придвинулся вплотную к великану, Огира яростно занес кулак, чтобы расплющить обидчика в кашу, но тут же обнаружил, что не способен пошевелиться. Окаменение сковало и его рот, ему не оставили права даже выкрикивать бессильные угрозы.

Только глаза окончательно превратились в человеческие, два яростных озера безраздельной скорби. И из них вскоре потекли слезы гнева и бессилия, что разрывало живое сердце скалы.

Камень заплакал, но только не душа льора. Огира смотрел на свой народ и выглядел в своем неприглядном панцире большим человеком, чем утонченный чародей в щегольском камзоле.

«Что я сделал? Зачем? Это ж… какое-то помутнение. Но их уже не вернуть. Не вернуть весь Эйлис, я лишь приблизил неотвратимое», – вдруг остановился Раджед. Он посмотрел на великана, которого обрек на вечную пытку. Теперь пожелал добить его или… сделать хоть что-то, чтобы не видеть этих глаз, полных обвинения. Так же на него смотрела София, так же Эльф… И многие. Никогда его никто не благодарил.

Послышался вздох со стороны янтарной башни, и отдаленной лавиной донесся голос Сумеречного Эльфа, пропитавший воздух печалью незримых миров:

– Как же ты жесток, царь. А где твой народ? Народ безмолвствует.

Но признавать свою неправоту чародей не умел, потому стукнул тростью оземь, крикнув в никуда:

– Почему тогда ты не вмешался, а? Самый сердобольный наш. Почему не остановил меня? Всё «права не имеешь»? Вот и молчи, иначе лицемерно выходит. Но знай: если посмеешь расколдовать этих ничтожеств, в башне больше не появляйся.

– Мне никто не указ, – спокойно отозвался Сумеречный Эльф. И тут же поднялась буря. Порывы бешеного ветра закрутили сор и гравий. Нарастал громогласный вой вихря, в землю били молнии, оставляя разветвленные следы.

Но Раджед равнодушно смотрел на эту демонстрацию силы и только выставил перед собой трость, сосредоточившись, ловя потоки чужой энергии и старательно гася их. Вот теперь пришлось потратить немного сил, кровь застучала в висках, однако внешне он выглядел спокойным.

И по его велению ураган стих, воронки возникших смерчей рассеялись, ветер улегся мертвым штилем. Лишь пыль оседала на безмолвные равнины пропащего королевства.