Игольное ушко

– Какое интересное суждение! Конечно, причина вполне могла быть именно в этом. Вы историк?

– Нет, – рассмеялся Фабер. – Всего лишь мелкий чиновник, который иногда читает книги по истории.

– Но на основе подобных догадок люди пишут докторские диссертации!

– А вы сами историк?

– Да, есть такой грех. – Он протянул руку. – Перси Годлиман.

Могло ли случиться такое, размышлял Фабер, пока поезд мчался равнинами Ланкашира, что именно тот невзрачный человечек в твидовом костюме сумел вычислить его? Разведчики обычно выдавали себя за государственных служащих или вообще уходили от прямых ответов о своей профессии, но едва ли стали бы представляться учеными. Такую ложь не составило бы труда разоблачить. Однако до него уже дошли слухи, что британская военная разведка взяла на службу целую группу людей из академического мира. Фабер воображал себе их молодыми, спортивными, агрессивными, даже воинственными и при всем при том еще и умными. Годлиман был умен, но не обладал ни одним из прочих качеств, если только не изменился за эти годы.

Фабер видел его еще раз, но в разговоры больше не вступал. После краткой встречи в соборе ему на глаза попалась афиша лекции об эпохе короля Генриха II, которую читал профессор Годлиман в помещении своего колледжа. И он пошел на нее из чистого любопытства. Лекция оказалась насыщена фактами, интересна и убедительна. Годлиман при этом ухитрялся оставаться персонажем почти комическим, чуть ли не танцуя за своей кафедрой и порой переполняясь чрезмерным энтузиазмом, однако нельзя было не отметить его отточенный как бритва интеллект.

Итак, это все-таки он сумел выяснить, как выглядит Die Nadel.

Обыкновенный дилетант.

Что ж, он и ошибки совершал вполне дилетантские. Использование для поисков Билли Паркина стало одной из них. Фабер узнал мальчишку. Годлиману следовало послать в поезд человека, не знакомого немцу. Конечно, у Паркина было больше шансов найти Фабера, но остаться в живых, встретившись с ним, – едва ли. Профессионал знал бы об этом.

Поезд с резким толчком остановился. Снаружи донеслось приглушенное объявление по радио о прибытии состава в Ливерпуль. Фабер про себя выругался. Ему следовало использовать время на выработку плана дальнейших действий, а не предаваться воспоминаниям о Персивале Годлимане.

Они поджидают его в Глазго. Так сказал Паркин, прежде чем испустить дух. Но почему в Глазго? Если они провели опрос на вокзале Юстон в Лондоне, там должны были сказать, что он направился в Инвернесс, а если заподозрили, что билет до Инвернесса купил для отвода глаз, логичным, с их стороны, являлось бы предположение о том, что он сойдет здесь, в Ливерпуле, ближайшем портовом городе, откуда отходили паромы в Ирландию.

Фабер терпеть не мог спонтанных решений.

Но поезд ему в любом случае следовало покинуть.

Он встал, открыл дверь и вышел на платформу, двигаясь в сторону пункта проверки билетов.

Ему не давала покоя одна мысль, или, скорее, оставшееся у него впечатление – нечто странное, промелькнувшее в предсмертном взгляде Билли Паркина. Что это было? Не ненависть, не страх, не боль – хотя и они тоже присутствовали. Как такое описать? Что-то похожее на… уж не на торжество ли?

Фабер посмотрел вперед, в сторону барьера с контролерами, и понял, в чем дело: по другую сторону, одетый в те же плащ и котелок, стоял блондин, которого он уже видел на Лестер-сквер.

Умирая страшно и унизительно, Паркину удалось в последний момент обмануть Фабера. Засаду устроили здесь.

Полицейский в штатском еще не успел разглядеть Фабера в толпе, поэтому он резко развернулся и снова нырнул в один из вагонов. Внутри он первым делом поднял занавеску на окне и посмотрел на происходящее. Агент внимательно вглядывался в лица пассажиров. На человека, вернувшегося в поезд, он не обратил внимания.

Фабер вел наблюдение за пассажирами, проходившими контроль, пока платформа не опустела. Блондин со встревоженным лицом что-то сказал одному из билетных контролеров, который в ответ покачал головой, но агент настаивал на своем. Потом он сделал жест в сторону кого-то, пока невидимого. Из-под вокзальной арки показался офицер полиции в мундире и тоже стал разговаривать с контролером. К группе присоединился дежурный по вокзалу и еще один господин в штатском – видимо, кто-то из железнодорожного начальства.

Машинист и кочегар тоже сошли с паровоза и приблизились к барьеру. Все размахивали руками и оживленно что-то обсуждали.

Наконец те, кто представлял в этой группе железную дорогу, дружно пожали плечами, недовольно закатили глаза и отвернулись, всем своим видом показывая, что не согласны, но вынуждены подчиниться. Блондин и офицер в форме подозвали к себе еще целый взвод полицейских, и они двинулись по платформе.

Стало очевидно, что поезд подвергнут осмотру.

В это же время все железнодорожники, включая и паровозную бригаду, удалились в противоположном направлении. Они явно собирались найти место, где можно было бы перекусить и выпить чаю, пока эти сумасшедшие будут обшаривать все еще набитый пассажирами состав. И Фабер понял, что ему надо сделать.