Читаем Игнач Крест полностью

Говорил князь княгине Апраксеевне:- Глупая ты, княгиня, неразумная!У те волосы долги, да ум короток;Называешь ты богатыря бабою;Такова посла у нас еще не было. -А княгиня с князем заспорила:- Эй ты, ласковый сударь, Владимир князь!Да не быть сему послу грозному,А быть Ставровой молодой жене.У ней белое лицо, словно белый снег,А ланиты у ней словно маков цвет,А пальцы на ручках тонешеньки.

По мере того как Трефилыч пел, все взоры постепенно обратились к Александре. Один Штауфенберг, хотя он и понял наконец, кого напоминает всем Василиса, перевел взгляд на Дарью Пантелеевну. Князь Андрей быстро опустил глаза и уставился прямо перед собой. Трефилыч же, отрешенно воздев очи к потолку, так что видны стали одни белки, как у слепца, продолжал свой сказ:

Тут возговорил, промолвил Владимир князь:- Ой ты гой еси, княгиня Апраксеевна!Я ли посла грозного проведаю:Заставлю его из лука стрелятьС богатырями моими могучими!

Но и тут победила всех Василиса Васильевна - раздвоила стрелой кряковястый дуб.

…Плюнул князь Владимир да и прочь пошел;Говорит он княгине громким голосом:- Называешь ты богатыря бабою;Такого посла у нас еще не было…Теперь я сам посла проведаю. -Тут садился ласковый Владимир князьС грозным послом за широкий стол,Стали они грать в шахматыНа тавлее* кленовой узорчатой.____________________ <p><strong>* Т а в л е я - доска для игры в шахматы. </strong></p>

Несмотря на однообразие напева, на уже немолодой и не очень звонкий голос Игната Трефилыча, Иоганн чувствовал, что каждый предмет выступает у того в настоящем свете, каждое слово получает свое особое значение. Но тут, взяв очень высокую ноту, Трефилыч закашлялся то ли случайно, то ли нарочно, кивнул стоявшей возле него Дарье, и та продолжила пение:

Первую заступь* заступовали,

Выиграл у князя молодой посол;

Другую заступь заступовали, -

И другую заступь посол поиграл;

Третью заступь заступовали, -

Шах да и мат, да и под доску.

И сказал тут посол таковы слова:

- Ой ты гой еси, ласковый Владимир князь!

Я приехал к тебе в гости не тешиться:

Ты отдай-ко мне дани-невыходы,

Ни много, ни мало за двенадцать лет,

За всякий год по две тысячи. -

Тут возговорил, промолвил Владимир князь:

- А и ноне пришло время невзгодливое:

Не торгуют купцы, мыта-дани нет,А и зверя пушного давно не видать;Нечем мне платить те невыходы,Еще те ли невыходы великие:Разве изволишь самого меняГоловою взять со княгинею!____________________ <p><strong>* З а с т у п ь - ступень; в данном случае - партия. </strong></p>

Дарья старалась петь так же бесстрастно, как Трефилыч, но чувствовалось, что события старины увлекают ее.

- Ладно, - говорил грозен посол, -

Ну а чем же ты, князь, потешаешься?

А нет ли у тебя кому в гусли поиграть? -

Тут припомнил ласковый Владимир князь

Про Ставра боярина Годиновича:

А кроме его, в городе Киеве

Не было гораздней на гуслях играть.

Посылал он по Ставра боярина.

Приводили Ставра на почетный пир,

Сажали Ставра супротив посла;

И зачал тут Ставр поигрывати:

Сыгрыш сыграл Царя-града,

Танцы навел ерусалимские,

Величал князя со княгинею,

А еще сыграл послу еврейский стих.

Посол задремал и спать захотел,

Говорил он князю Владимиру:

- Ой ты гой еси, ласковый Владимир князь!

Хотел я тебя головою взятьСо княгинею твоей Апраксеевной, -Да не надо мне дани-невыходов,Еще тех ли невыходов, невыплатовЗа двенадцать лет по две тысячи;Ты отдай мне про все добра молодца,Боярина Ставра Годиновича.

Тут отдышавшийся Трефилыч поддержал Дарью, и они закончили петь уже вдвоем:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза