Игла смерти

– Надо поменьше светить рожей по городу. Твой портрет небось каждому легавому греет душу в нагрудном кармане, – пояснил он свое решение. И приказал: – Так что собирайся в дорогу, Боря, поедешь в Новгород сегодня без трехдневного отдыха.

– Сегодня?! – всплеснул тот длинными ручищами.

– Сегодня, Боря, сегодня. Ты же сам говорил, что Сильвестр ждет ныряльщика. Вот и отвезешь его. И сам скроешься подальше от московских легавых. Отоспишься на свежем воздухе, поешь деревенских яичек…

– А помыться с дороги?! А поменять бельишко?!

– Сполоснешься у меня в ванной, покушаешь и спокойно отправишься на вокзал. А с бельишком… Я оплачу тебе покупку нового. В Новгороде зайдешь в галантерею и купишь, потом у Сильвестра сходишь в баньку и переоденешься.

С этими словами Лёва вынул толстую пачку купюр и бросил ее на крышку чемоданчика.

– Здесь все. И твоя доля, и бабки на новую партию марафета, и полтинник на бельишко.

В общении с Борькой вид больших денег всегда решал любые проблемы и разногласия. Вот и на сей раз Лёва Северный с удовлетворением заметил, как поменялось выражение лица Авиатора. Из возмущенно-недовольного оно в две секунды превратилось в радостно-послушное.

Через полчаса все обитатели купеческого дома были довольны и счастливы. Гости наконец получили по дозе чудо-марафета, и за дверью в зале наступила таинственная тишина. Лёва Северный отсчитал на предстоящую неделю несколько упаковок с ампулами и передал их Белуге. Чистый и посвежевший Авиатор сидел за столом в столовой и уплетал яичницу с колбасой и зеленым луком. И даже трогательные старушки, собравшись вместе, над чем-то заливисто хохотали, словно одна из ампул волшебным образом попала в их потемневшие и сморщенные руки.

В доме наступил тот долгожданный покой, о котором всегда мечтал Лёва.

– Поторопись, – бросил он Авиатору.

Быстро доев яичницу, Борька промокнул платком губы, подхватил чемоданчик и плащ и двинулся своими аршинными шагами по коридору. Лёву он догнал в тот момент, когда шумно распахнулась дверь в зал и на пороге возникла странная парочка – возрастной мужчина с клиновидной седой бородкой и молодая женщина невысокого роста. По лицу мужчины блуждала похотливая улыбка, женщина на ходу стянула с шеи тонкий шелковый платок и расстегивала бежевую блузку.

– Мы с вашего позволения в нумер, – подмигнул мужчина и неуверенной походкой повел спутницу по коридору.

– Проклятые сибариты, – проворчал Лёва. – Надобно вдвое увеличить плату за посещение дальних комнат. А то устроили, понимаешь, бордель…

У выхода Лёва и Авиатор попрощались с Белугой и тихо выскользнули за тяжелую дверь. На каменном крыльце остановились, прислушались.

Рядом с купеческим домом и в переулке не было ни души. Только прямо через двор все так же грустно вздыхала гармонь.

– Знаешь, Лёва, рванем-ка лучше кружным путем, – шепотом предложил Борька.

– А чего не напрямки? – насторожился тот.

– Не лежит у меня душа соваться в переулок, по которому меня гнали как зайца.

Интуиция не раз спасала бывшего контрабандиста, и Северный решил не спорить.

– Айда, – он послушно повернул к узкому проходу меж деревянных сараев.

Глава десятая

Москва, Грохольский переулок

20 августа 1945 года

Весточка в управление улетела, пятеро сыщиков с нетерпением ждали подмогу. Рассредоточившись по обширному двору и ближайшим закоулкам, они осторожно наблюдали за одноэтажным кирпичным домом, возле которого Егоров обнаружил дымящийся окурок. Сам Василий прогуливался по Грохольскому переулку, чтоб своевременно встретить подкрепление.

Первым примчался на служебной машине Старцев.

– Комиссару Урусову о том, что произошло, я доложил. Сотрудники спецотряда будут с минуты на минуту, – обрисовал он обстановку.

Поделился подробностями сегодняшнего дежурства на вокзале и Егоров.

– …Преследовали до Грохольского переулка, Саня с Костей перехватить не успели, открыли огонь. Он поначалу упал, но вскочил и нырнул в этот бесконечный проходной двор, – кивнул Василий в проулок. – Двор хорошенько осмотрели. В глубине стоит добротный кирпичный домик. Расположение выгодное, исчезнуть из него можно в любом направлении: в Грохольский, в 1-й Коптельский, в Глухарев и даже на Большую Спасскую. На крыльце я обнаружил дымящийся окурок дорогой папиросы. Шанс ошибиться, сам понимаешь, огромный. Возможно, этот жердяй слинял в неизвестном направлении, а нам подкинул окурок. Или же кто-то из жильцов курил на крыльце папироску. Но других зацепок, Ваня, нет и не будет.

– Почему же не будет?

– Думаю, после сегодняшнего случая длинноногий тип больше не появится на Ленинградском вокзале. Дважды вальсировал под стволами, третий раз испытывать судьбу не станет. Ну, если он не совсем сумасшедший.

– Как же так вышло, что он вскочил после выстрелов Сашки?! – продолжал удивляться Старцев. – Чтоб Сашка дал промах? Это ж немыслимо!..