– Верю, – парень взялся за ручку обитой мешковиной двери. На уровне глаз на двери химическим карандашом был выведен номер «18».
– Ты это… – поспешно выговорил Шатун, – бабок много с собой не бери. Так… целковых сорок-пятьдесят – на всякий случай. Ну и пошамать[28] чего в дороге. А там, на месте, будешь на полном довольствии.
– Лады, – Анатолий исчез в комнате, из которой пахнуло тяжелым спертым воздухом.
Ждали минут десять. Наконец Анатолий вышел в коридор, неся с собой знакомую спортивную сумку с надписью «Динамо».
– Значит, тут обитаешь? – поинтересовался Шатун.
– Да, здесь и живем.
– Как мамашу величать?
– Антонина Афанасьевна.
– Предупредил, что мы занесем оставшиеся бабки?
– Сказал, через день-два придут товарищи.
– Правильно сказал…
На улице Шатун потянул из кармана часы.
– Успеваем? – спросил Хряпа.
– В самый раз. Но надо поспешать…
Троица напрямки по 1-й Инвалидной улице вернулась на Ленинградское шоссе, перебежала на его противоположную сторону и, дождавшись автобуса, поехала в сторону центра.
Глава девятая
Когда Лёва услышал условный стук в дверь, все переживания, тяжелыми тисками сдавившие грудь, разом ослабли, отпустили. Шумно выдохнув, он отодвинул щеколду и приоткрыл дверь.
На крыльце торопливо цибарил папироску Авиатор. Лёва сгреб его за рукав плаща, затолкал внутрь и захлопнул массивную дверь.
– Что за фортели опять?! Какого хрена?! – не сдержав раздражения, воскликнул он.
– Тебе, Лёва, хорошо тут возмущаться! – взвился Борька Гулько. – Ты товар принял, бабки за следующую партию отдал и на неделю испарился! А я сейчас был в шкуре дикого кабана, случайно забежавшего в оружейный магазин! Вот, погляди! – Борька показал дырку в нижней части плаща. – Аккурат между ног пролетела. Еще немного, и яйца б отшибла.
– Они тебе все одно без надобности, – ослабил напор Северный. – Опять, что ли, на байдане прицепились?!
– В том-то и дело, что байдан я проскочил как чистый шар в лузу! А после моста на Каланчевской приметил двух сбоку…[29]
Идя за Лёвой по длинному коридору, Авиатор взахлеб рассказывал о своих приключениях. О скоростном забеге по Большой Спасской и Глухареву переулку, о выстрелах возле сквера, о падении…
– …И вот что я тебе скажу, Лёва: ну его к херам собачьим этот шухер вокруг моей персоны! – закончил он эмоциональный монолог. – Я должен залечь на дно недель на несколько, а вместо меня пусть поездит за товаром другой.
– Ответь мне для начала: ты ливер[30] за собой не притащил? – озабоченно нахмурил косматые брови Лёва.
Авиатор уверенно мотнул головой:
– Не! Я через проходные дворы три кругаля нарезал.
– Ладно, заметано. А кого вместо себя предлагаешь?
– Да хотя бы Шатуна! Кореш с головой, с руками и ногами.
– Обмозгуем, пока делаешь еще одну ходку.
– Ловлю на слове, Лёва. Дело серьезное. Если меня заарканят, то сам понимаешь – я к боли очень чувствителен и вида крови с детства не переношу…
Прошли через кухню в примыкавшую столовую и по традиции устроились у старого кухонного стола. Борька разместил на нем чемоданчик, щелкнул замками, откинул крышку. Под несвежей рубахой в несколько рядов лежали упаковки с препаратом. Несмотря на то что упаковки длительное время пробыли в воде, товарного вида они почти не потеряли. Разве что слегка потемнели. А все потому, что предусмотрительный изготовитель – немецкая фармацевтическая компания Pharma Fausto-Rindon – пропитывал упаковку парафином. Примерно так же поступали и некоторые производители боеприпасов, укладывая патроны в специальные влагонепроницаемые пакеты, покрытые парафин-полиизобутиленовой смесью.
Лёва наугад вынул одну из коробок. Ловким движением кухонного ножа надрезал плотный картон по краю и заглянул внутрь. В коробке поблескивали округлыми боками десять ампул с прозрачной жидкостью.
– Козырно, – оценил товар Лёва. И, переложив все упаковки из чемоданчика на стол, позвал: – Адам!
В коридоре от входной двери послышались торопливые шаги.
– Я здесь, Лёва, – сказал появившийся одессит.
Северный протянул ему упаковку ампул и строго напомнил:
– Аккуратнее с дозой. Если кто в первый раз, то коли поменьше.
– Понял.
Подхватив с плиты стерилизатор со шприцем и иглами, Белуга отправился в зал для главного действа.
– Что Сильвестр передал на словах? – вновь обратился Лёва к Авиатору.
Тот закинул свои шмотки обратно в чемодан и захлопнул крышку.
– Ничего нового. Как он и обещал, это была последняя партия, больше на берегу марафета нет. Срочно нужен хороший ныряльщик, потому как в Великом Новгороде такого не сыскать.
– Будет ему ныряльщик, будет. Шатун с Хряпой божатся, что подыскали дельного паренька-спортсмена. Я уже и задаток с ними передал. Так что к твоему отъезду должны привести…
После разговора в столовой дело пошло по привычному распорядку. С той разницей, что Северный приказал Борьке не мотаться домой, а отправиться на вокзал сразу из Грохольского переулка.