If you try to break me, you will bleed (ЛП)

Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

— Тогда, — сказала она властно, как её мать, — Вон.

Родрик изумленно уставился на неё. Леди Санса всегда была леди — неизменно вежливая, добрая, даже к самым невоспитанным оруженосцам. Но это было просто верхом неприличия.

Она устремила на него взгляд, который мог бы заморозить лед. Прямо сейчас она выглядела вдвое страшнее, чем её мать и отец в гневе вместе взятые. В глазах было лишь холодное, отточенное презрение.

— Вы не расслышали, Сир Родрик?

— Вы ведете себя неприлично, — попытался возразить он.

Санса небрежно махнула рукой.

— Можете пожаловаться моей матери, если вам так угодно. А сейчас убирайтесь!

Родрик сглотнул и вышел.

***

Джон проснулся от стука по голове и увидел рыжие волосы.

Его стон громко разнесся по пустой комнате.

Санса — у кого еще могут быть такие длинные рыжие волосы? — склонилась над ним, достаточно близко, чтобы он мог почувствовать её дыхание на своих губах. Прежде чем он успел испугаться, она отодвинулась, и он расслабленно выдохнул.

А потом она облила его.

Джон резко выпрямился, отплевываясь, как раз вовремя, чтобы увидеть, как она отставляет тазик.

— Что за хрень? — спросил он, стуча зубами.

— Ты назвал меня глупой леди, — спокойно сказала она, — Я разозлилась. Разве вы с Роббом не говорили, что мне нужно открыто выражать свои эмоции?

Джон искал что-нибудь, чем можно было вытереться. Ничего не найдя, он выпрямился и посмотрел на нее, сквозь боль в голове.

— Думаешь, ты сдерживалась, когда кричала на весь замок? — его зубы клацнули. Джон попытался вернуть себе хоть каплю достоинства, — Не будь такой мстительной.

Ее губы дернулись.

— Думаешь это смешно?

— Немного, — пробормотала она.

— О, так тебе недостаточно жалеть глупого бастарда, который даже не знает имен своих родителей — хоть каких-нибудь — так ты еще и обливаешь его ледяной водой?

Санса прекратила теребить край потрепанного одеяла. Он посмотрела на него, в голубых глазах мелькали эмоции, которые он не мог различить.

— Я никогда не жалела тебя, — сказала она, и её тон не был таким резким, как он ожидал, — Ни разу в жизни. Когда-то я не особо тебя любила, но я никогда тебя не жалела. Ты был слишком гордым.

Джон ошеломленно посмотрел на нее.

— Это я был слишком гордым?

— Да, — её руки были сложены на коленях. Такая аккуратная, что его это начало раздражать, — Слишком гордым и слишком глупым.

Внезапно он взорвался.

— Скажи мне, чем я должен был гордиться, — выпалил Джон, — Оказывается, что мой отец был насильником, а мой дед сжигал людей заживо. Оказывается, я Таргариен! В моей крови течет не честь, Санса, а безумие! Давай же, скажи мне, чем я должен гордиться!

Глаза Сансы были закрыты все то время, что он говорил. Когда он сделал паузу, чтобы восстановить дыхание, она холодно спросила:

— Теперь ты закончил?

— Да, — буркнул он.

Пока что.

— Тогда послушай вот что. Послушай меня, Джон. Ты — Старк. Когда Рейгар Таргариен возлег с Лианной Старк, малыш родился с черными волосами и серыми глазами, без единого намека на серебро и пурпур. Кровь двух великих домов боролась внутри тебя. И победила кровь Старков. Кровь Лианны Старк подарила тебе твое лицо и характер. Именно она дала тебе внешность севернее, чем у законных детей Эддарда Старка.

Джон почувствовал, как его гнев потихоньку гаснет. То, с какой искренней верой и любовью смотрела на него Санса, согрело его сильнее, чем любое вино во всем мире. Когда Санса прошептала эти имена ему на ухо, он почувствовал, как внутри него образовалась огромная дыра. Ему нужно было чем-то заполнить её, и он не придумал ничего лучше, чем заполнить её выпивкой. Но очевидно это был неправильных выбор, потому что они были здесь: он в мокрой рубашке, слабый запах лимонов вокруг, и Санса предлагая ему то, что действительно могло ему помочь.

— Спасибо, — выдавил он.

Санса кивнула и встала — чтобы уйти, подумал он. У него перехватило дыхание, и ему отчаянно захотелось, чтобы она осталась.

Неделю назад он бы и не задумался об этом. Но было что-то в Красной Башне, а потом и в пещере, и в Винтерфелле. И все, что Джон мог вспомнить это ноющую, разрывающую боль, когда Робб — Робб! — сказал ему, что у Сансы кошмары. Он не знал, смогут ли они общаться так же, как до того, как покинули Винтерфелл.

Более того, он не знал, хочет ли он этого.

Она уже стояла у двери, и собиралась открыть её…

— Почему ты мне не сказала?

Слова вырвались из него против воли. Он вздрогнул, ожидая, что она начнет кричать или, что хуже, просто отшутится. Но она лишь замерла. Когда Санса развернулась, он увидел печаль на её лице.

— О кошмарах?

— Обо всем.

Санса снова села, уставившись на колени. После долгой паузы, она начала:

— Я убила Илин Пейна, — почти беззвучно сказала она, — Я так испугалась. Да, я убивала раньше, но никогда собственными руками. И когда я вспоминала об этом, меня начинало трясти. Я не могла позволить себе это в те первые несколько ночей, поэтому я просто попыталась не думать об этом. Когда мы засыпали, я так уставала, что даже не видела снов.

Медленно, словно во сне, Джон протянул и взял её пальцы в свои.