— В этом-то вся и закавыка. Все бы так и подумали — физик, в секретном «ящике» — чем ему заниматься, кроме атомной энергии? Ну, может быть, лазерами ещё. А в физике много разделов разных. И акустика один из её разделов, не так ли, господин Капсулев?
Не только взгляд Колапушина был сейчас прикован к бледному, что-то сосредоточено соображавшему Капсулеву. Взоры всех присутствующих тоже были устремлены на него. Лицо Анфисы окаменело. Луконин часто моргал небольшими глазами за толстыми стёклами очков. А на лице Паршина… на лице Паршина выражение страха постепенно начало заменяться на выражение полнейшего восторга от всего происходящего.
— Чего вы гоните? — по Вите было видно, что он понял, но не поверил. — Да он же сам, первый!.. Дмитрий Саныч сам отсюда как покойник вышел…
Настоящий учёный проверяет свою науку на себе. Так, Дмитрий Александрович?
— Полная ерунда! Я пожалуй пойду. У меня запись, через десять минут.
Капсулев встал и направился к выходу. Ему никто не препятствовал. Луконин, глядя на него с ужасом, отодвинулся вместе со стулом.
— Вы конечно, уверены, что доказать нам ничего не удастся?
— Было весьма интересно послушать. Вам стоит попробовать себя в литературе — писать научно-фантастические романы.
Он протянул руку к дверной ручке, но дверь, неожиданно, распахнулась сама. На пороге появилась чёрная фигура, загораживая выход. Капсулев, с перекошенным лицом, шарахнулся от неё. Старуха в чёрном — страшная, с тяжёлым взглядом и крючковатым носом смотрела на него с дьявольской улыбкой, заставляя невольно пятиться назад. Бэлла, с остановившимся взглядом, смотрела на старуху открыв рот.
— Здрасьте. — сказала старуха глухим, замогильным голосом, — Вы меня звали? Я пришла.
Немигайло еле успел подхватить Витю, который, закатив глаза под лоб, едва не грохнулся с дивана.
Старуха перевела удивлённый взгляд на Колапушина и вдруг сказала интеллигентным, хорошо поставленным мужским тенорком:
— Арсений Петрович — я сразу в гриме, как вы просили.
— Спасибо, Вадим Анатольевич. Вы только повторите нам всем, кто вас нанял для этого необычного розыгрыша?
— Так вот — Анфиса Николаевна попросили. По улице походить, в окно заглянуть. Три дня я работал. Богатые господа шутят, а наше дело актёрское…
— Спасибо. Вы можете вернуться в свой театр.
— Свободен? Вот и чудненько. А то я боялся, что это надолго — к спектаклю не успею. Всего наилучшего. Анфиса Николаевна! Благодарю, что не забываете старика. Целую ручки.
Старуха исчезла за дверью. Колапушин встал с дивана и медленно подошёл к побледневшей Анфисе.
— А вот и сообщник — Анфиса Николаевна. А может быть даже и не сообщник, а главное действующее лицо? Сдаётся мне, что Дмитрий Александрович про старушку-то и не знал. Вчера, когда мы плёнку просматривали, он был удивлён не меньше нашего. Значит так вы сводили с ума своего мужа? Что вас свело вместе — любовь, или ненависть? Ради моего начальника мы просто обязаны это выяснить.
— Любовь! — убеждённо сказал Немигайло, оторвавшись от Вити, уже пришедшего в себя. — Он ведь сел вместо неё — в это кресло.
— Пожалуй, да. — согласился Колапушин. — С его стороны это была, действительно, любовь. Так Лютикову и скажем. А старушка ведь была вашей ошибкой, Анфиса Николаевна. Её, по замыслу, никто, кроме Балясина не должен был увидеть. А он успел её снять на видео. Вот эта плёнка кое-что мне и прояснила. Старуха на ней была вся какая-то уж — «слишком». Слишком монашеская внешность. Слишком фанатичный взгляд. Слишком пристальное внимание к окнам офиса. Меня ещё вчера смутила нарочитость этого образа, но я сразу не понял, в чём дело. А ночью я сообразил, что это просто актёрская игра. Но всё равно что-то меня смущало в этой старухе, пока я не вспомнил что в детских спектаклях Бабу-Ягу, или страшную колдунью обычно играют не женщины, а мужчины — и всё сразу встало на свои места. А найти подходящего артиста, владея актёрским агентством, дело несложное.
— Это всё?.. Все ваши доказательства? — Капсулев, за это время, смог взять себя в руки, но голос выдавал его внутреннее напряжение.
— Не все. Вы наделали много ошибок Дмитрий Александрович. Вы испугались репортажа по телевидению и прибежали к Лютикову. А он перестраховался на всякий случай; приказал опечатать кабинет и вы не успели заменить компакт-диски с записанным на них инфразвуком на другие — обычные. И с «проклятьем Шаманки» вы перемудрили — она ведь ничего нигде не прятала.
— Как? — голос Бэллы был, еле различим. — Я же сама видела…
— Вы видели, Бэлла, что эта бумажка выпала из-за плаката. Вот только кто её туда положил? Эти репродукции появились здесь после её смерти, когда Балясин уже находился в плену своего изменившегося сознания. И для того, чтобы прикрепить их к стене, плакаты пришлось перевесить повыше — вот же, от них следы остались. А плакат Шаманки тоже перевешивали?
— Я сам его перевешивал. — подал голос Витя.