Идущие

К. — Центру

Кэп, ты был седым уже тогда, когда мы познакомились. Не прибедняйся.

И всё бы ничего, только за мной опять ходил Внушительный. Нет, мне не страшно, мне непонятно. Когда Мак сдавал мне смену, то предупредил, конечно, что из кустов может выползти это создание и бродить за смотрящим, как верный пёс, потому что чует запах шкуры и принимает за своего, но всё равно непонятно: неужели за столько времени никто не придумал, как его отвадить (какая-нибудь отдушка, убирающая запах, или вроде того), а то велик риск однажды случайно залепить ему пулю в третий глаз, приняв шуршание в кустах за волчье.

Ну ладно, не убирающая запах — приглушающая. Шаману как бы полагается пахнуть Внушительным. Но не вонять же!

Так что куртку — только после обработки.

Да, о волках. Подстрелил штук пять или шесть, в темноте не понял. С таких монстряк только оборотней писать, честное слово. Впрочем, видел и похуже.

Центр — К.:

Курт — кошкина любовь.

К. — Центру

Угу. Еще волчья — в качестве потенциальной закуски. И светлячковая. Но светлячки меня любят не из-за мяса, а из-за светодиодов в глазницах маски-черепа. В прямом смысле приманиваются на любовь: светодиоды вспыхивают в той же тональности, как и брюшко у самок, чтобы шаман, окружённый роем, выглядел представительно и грозно. Это мне нравится. В отличие от всяких там по кустам шебуршащих, ага.

Центр — К.:

Бегай быстро, чтобы не догнали и не попытались… кхм, спариться. Просто добрый дружеский совет.

К. — Центру

Иди-ка в дверь.

Нга-Тет знал, что шаман вездесущ. Но он знал ещё, что этому есть причина: шаман спрятал в становище свои тайные глаза. Это произошло давно, в цикл, когда нынешних нга ещё не было, и не было ещё Нга-Лота, а сам Нга-Тет только-только научился ковылять вокруг хижины, не хватаясь за родительскую руку. Все нга тогда разбрелись собирать чернец, а Нга-Тет, оставшийся в хижине со смотрящей за ним старухой Нга-Ое, воспользовался тем, что её сморил сон, и пополз в колючник играть. Он был увлечён поиском вертихвостов и оттого не сразу заметил сквозь зелёные колкие лапы, как шаман, невесть откуда взявшийся, крепит круглые глаза на ветвях и коре. Нга-Тет испугался и сжался, но шаман прошёл мимо — ушёл, не поняв, что за ним наблюдают. Не увидел ни глазами, ни своим колдовством. Шаман — не увидел! Нга-Тет сохранил это в памяти. И, когда подрос немного, изучил воспоминание со всех сторон, обнюхав, словно спелый плод, и с кощунственным удовольствием уверился: шаман, хоть и великий, а кое о чём не знает, потому как не Большой и не Светоч, а тоже нга, только к тем приближенный. За всё прошедшее время духи не сказали шаману, что Нга-Тет проник в тайну. Быть может, тоже не видели?

Нга-Тет был уже стар, но прекрасно помнил: колючник за хижиной, колючник у ямы-тюрьмы, дупло сухого гриб-дерева, ограда делянки, брошенное гнездо свистунов. Наковырял смолу с веток, которые принесла Нга-Эу, сунув мимоходом кусочек в рот и жуя. Осторожно, пригибаясь и заходя сзади, залепил все глаза шамана — дважды ему пришлось забираться вверх по стволам, и больная нога мешала, но уверенность гнала вперед, не давая поскользнуться и упасть. Позже, когда дело будет сделано, он убёрет смолу. Ночь тёмная. Потом Нга-Тет подхромал к яме. Чужак спал и не почувствовал, что Нга-Тет снял крышку и спустил вниз лестницу из лозы.