Идущие

Человек задрал голову к небу, послушно ожидая того, что со странным нетерпением ждал сейчас стоящий рядом с ним шаман. Подумал было мимоходом — так кошмар это всё или приключение? Пальцы руки, которую он опустил в передний карман джинсов, вдруг наткнулись на что-то твёрдое, маленькое и округлое. Тот синий боб. Надо будет попробовать посадить его дома в цветочном горшке. Может, и не вырастет то же, что росло у дикарей на делянке, потому что там, дома, будет и другой воздух, и другой свет, и вода из-под крана, ужасно хлорированная, будет не хвойный лес, пахнущий — нет, совсем не освежителем для уборной — тайнами и свободой, а будет город, километры и километры выточенных из камня клетей, вонючих дорог, гомона, шума и ругани, но что-нибудь, хоть немного похожее, обязательно должно получиться…

— Это изначальная атмосфера такая? — спросил Роман. — Или последствие чего-то… тоже катастрофы…

— Неизвестно, — ответил Курт. — О, вот оно.

Косой луч упал через прореху в мареве, за которым, невидимый, поднимался тёплый жёлтый шарик солнца. Под напором светлого луча начала серебриться роса. Сиреневатые лесные цветы распустили свои венчики, запели птицы, кто-то зашуршал и зацокал. Три фигуры уходили вниз по склону.

— Как красиво, — восхищённо сказал Роман.

— Красиво, хоть и скупо, — улыбнулся Курт. — Не их ли Светоч эти редкие лучи… В такие моменты, когда вижу кусочек солнца, скучаю по дому чуть меньше.

— А они что — всё? — Роман кивнул на фигуры.

— Ну да. У них своя дорога.

— Он так и пойдёт? — Роман посмотрел на центральную.

— Похромает до вечера, потом снимет — я ему объяснил, как надо. Вообще кость под регенерантом срастается за четыре часа, но сами мышцы деревенеют и немеют. Так что лишним не будет. А мне что — у меня ещё фиксаторы есть…

Молодой мужчина, чуть припадающий на правую ногу, схваченную ремешками пластикового фиксатора, обернулся. И вскинул руку — ладонью от себя.

— Быстро выучился, — одобрительно сказал шаман. — Теперь этот мир обогащён нашими жестами приветствия и прощания. А потом, позже, будут и волки прирученные, и плуг, и колесо, и дороги. И лоси, которых впрягают в карету, и что-нибудь этакое, знаете, с модой связанное — ну, относительно чехлов на хвосты или трехстекольчатых разноцветных очков. Придумают, много чего придумают… Всё станет так, как у людей. Только с эндемическими вариациями.

— С чего ты взял, что эти жесты — наши? — спросила подошедшая маркиза Дрю. Она курила в отдалении, чтобы не раздражать дымом Романа. — Может, к нам тоже их когда-то принёс кто-то извне.

— Может, — согласился шаман. — Но, пока обратное не доказано, я буду думать так.

Фигуры замерли. Похоже, они тоже прощались. На поясе у мужчины висел большой нож, который подарил ему Курт, а обе женщины несли яблоки: темноволосая — в корзинке, та, что с косой — в узелке из выданного Куртом холста. Женщины обнялись. Мужчина поклонился темноволосой, и та пошла обратно в становище, а двое молодых — на север.

— Возвращается к своему тирану, — проворчал шаман.

— Не думаю, что там всё будет по-прежнему, — сказала рыжая. — Мы ведь с тобой решили.

— Решили-то решили. Но у них — несколько другая физиология, лекарство может не помочь, а навредить…

— А на кой тогда ты взял у неё анализы и сам дал добро на помощь?

— Потому что жалостливый. И дурак.

— Тебе надо было стать доктором, Курт. У тебя — большое сердце.

— Матушка меня отправляла учиться на доктора, — добродушные морщинки собрались в уголках глаз, зелёных, как светляки. — Да-да, очень хотела… я не рассказывал? Сам-то я в юности жуть как крови боялся, а у неё прямо навязчивая идея была: сын в белом халате. Потом-то некоторые обстоятельства наградили меня иной профессией, и крови я с тех пор не пугаюсь… кхм. Да ты это знаешь. А вообще я актёром всегда мечтал стать, вот!

— Лекарь-шаман из тебя тоже прекрасный. Починил хвостатому ногу… Так что не горюй. Роман…

Тот вздрогнул.

— Время?

— Время, — шаман посмотрел на него. — Вас ждут на той стороне. Ничего из вещей не забыли? Нет? Вот и хорошо.

Человек кивнул, потом спохватился:

— Я же потерял пальто, когда шёл через лес от болота. Это плохо?

— Я его найду, — пообещала рыжеволосая. — И верну вам.

— Оно всё грязное и рваное… Может, уничтожить как-нибудь? Ну, сжечь… Просто я читал, что оставленные в чужом мире или времени предметы могут вызвать трагедию.

Шаман и маркиза расхохотались.

— А на Земле знаете, сколько всего находили? — сказала рыжая. — И винтики, и гайки, и гвозди в окаменелых докембрийских слоях, и часы, и даже ботинки. И ещё — крыло от истребителя. На древней Земле творились удивительные вещи… Может, там тоже были двери, через которые кто-то ходил. Может, однажды откроются нам, и мы с Куртом увидим вулканы и лаву, из которых по частям создаются наши будущие материки. Так что ваше пальто…