Идолы

— Отвратительно! — Вещица оказывается высушенной лапкой какого-то зверька. От ее вида мне становится худо. На ней сохранились когти. — Да что это были за люди?! — Я качаю головой.

— Это сухая кроличья лапка. Нечто вроде подношения богам ради удачи, — объясняет Тима. — Так считалось в древние времена.

— С чего бы лапа приносила удачу? — Я таращусь на комочек меха.

Ро смотрит на меня — и вдруг начинает хохотать.

— Да с того, что к ней привязано с другого конца, умница! — Он снова смотрит на браслет и встряхивает головой. — Забудь это, Док. У меня есть идея получше.

Ключи. Кроличья лапка прикреплена к связке ключей. Скорее всего, среди них и ключ от машины. Если точнее, от «шевро». Вот этот.

Голос Дока разносится по амбару:

— Я возражаю, Фьюро. Твоя логика ошибочна.

— Знаешь, меня она устраивает, — усмехается Ро.

— Одна идея не может считаться эмпирически лучше или хуже другой. Более уместно учитывать имеющийся контекст, безусловно, а не принимать простое утверждение само по себе.

— Да, это точно. Просто тут есть ключи, Док. К машине, которую мы пытаемся запустить проволоками. — Ро смотрит на потолок, как будто голос Дока доносится сверху.

Тишина.

— Да. Это лучше. Признаю ошибку.

— Не забывай, Док, чьи живые мозги находятся прямо здесь.

Ро ухмыляется и сует ключ в щель рядом с большим круглым рулем. Я удивлена тем, как быстро он сумел разобраться, что куда нужно вставлять.

Потом Ро подмигивает мне, улыбаясь так, словно создан для времени, когда существовали транспортные средства «шевро» и кровавые подношения звериных лап.

— Пожелай мне удачи, Дол-красотка!

— Удачи, Дол-красотка, — повторяет Док.

Я смеюсь:

— Удачи!

Ро тут же поворачивает ключ — и мотор оживает.

Дорога бежит под нами, окружающий пейзаж проносится мимо окон… Ро едет точно по центру шоссе, следуя поблекшей двойной линии разметки.

— А зачем бы еще это тут нарисовали? — спрашивает он.

— Чтобы вы с Лукасом оказались по разные ее стороны, — говорит Тима. — А теперь хватит болтать, смотри, куда едешь.

— Это что, шутка такая? — Ро явно удивлен и оглядывается.

«Шевро» виляет в сторону, едва не свалившись в глубокую, поросшую травой канаву, что бежит параллельно шоссе; канавы здесь с обеих сторон.

— Ты прекрасно ее слышал. Смотри на дорогу, дубина! — Лукас выглядывает в окно.

Облако черного дыма поднимается в воздух позади нас.

— Думаете, это необходимо было сделать? — Тима явно нервничает.

— Нет, — говорит Лукас.

— Да, — замечает Ро.

Тима вздыхает и морщит нос:

— Забудьте, что я что-то говорила.

Я замечаю, что она пристегнулась к сиденью ремнем, как пилот вертушки, то есть связала концы ремня над бесполезными проржавевшими пряжками. Я не знаю, кто из них дрожит сильнее, Тима или Брут, свернувшийся у ее ног.

Вся эта машина обоих пугает до смерти.

Но не меня. После крушения вертолета и ужасающего визита Лордов нужно кое-что посерьезнее, чем старый «шевро», чтобы напугать меня.

Так что мне наплевать, где именно я нахожусь, по крайней мере в эту минуту. Я слишком измучена. Ноги у меня отчаянно болят, веки тяжелые, как камни.

Я откидываю голову на потрескавшуюся спинку сиденья и в полудреме смотрю в окно.

Шоссе бежит вдоль гряды холмов, и их вершины вырисовываются на фоне неба.

Самая высокая выглядит силуэтом. И тут мой взгляд улавливает кое-что еще.

Одну маленькую деталь.

Я выпрямляюсь. Темная тень — высокий зазубренный шпиль — появляется вдали, она выше, чем могут быть любые деревья.

— Это что, старая вышка связи? Вон там, в той стороне? — Я стучу пальцем по стеклу.

— Нет, — говорит Тима, и когда она мне отвечает, в ее голосе звучит такой же холод, как тот, который чувствую я.

— Я так и не думала… — бормочу я.

После этого никто не произносит ни слова. Мы все знаем, что это такое, и мы все хотим убраться от этого как можно дальше.

От них, от всех них.

От этих новых растущих Икон.

Кто может бороться с тем, что теперь везде? Кто может выиграть подобную войну, которую выиграть невозможно?

Я слишком устала, чтобы думать.

Я даже почти слишком устала для того, чтобы спать.

Почти.

Тут я замечаю, что проваливаюсь в небытие.

— Долория!

Я слышу свое имя сквозь тьму сна. Я не могу ответить. Я не могу найти свой голос. Я не знаю, который из них мой, так их много в моей голове…

Но когда я открываю глаза и вижу ее, все успокаивается. Как будто сам мой сон для того, чтобы ее слушать.

«Значит, она очень важна», — думаю я.

Значит, этот сон очень важен.