Идеальный обман (ЛП)

Его голубые глаза в точности такие же, как у Хадсона, с морщинками в уголках, а голос дружелюбный и уверенный, как у человека, который знает, о чем говорит, и не тратит время впустую.

Хадсон занимает место между мной и Одриной, положив руку на спинку моего стула. Наклонившись ближе, он касается губами моего уха.

— Ты в порядке? — шепчет он.

Мило, что он волнуется обо мне.

— В полном, — шепчу я в ответ.

Отклоняясь, я краем глаза замечаю Одрину. Ее взгляд задерживается на нас двоих, прежде чем она сосредотачивает внимание на бокале вина и делает большой глоток.

— Лобстеры скоро будут готовы, — сообщает Хелена мужчинам. — Прошу, присаживайтесь. Надеюсь, вы нагуляли аппетит.

Дюк потирает свой выпуклый живот и плюхается на стул рядом с Конрадом, сидящим во главе стола. Сибил и Хелена болтают о старинных тиарах, которые, как я полагаю, были одним из предметов, которые они изучали в свое время в школе-интернате, так как они обе много о них знают.

— Как тебе может не нравиться «Стратморские розы»? — спрашивает Сибил, раскрыв рот. (Примеч. «Стратморские розы» — золотая бриллиантовая тиара в виде пяти сплетенных роз. Была преподнесена маме Елизаветы II в качестве свадебного подарка от ее отца, графа Стратмора в 1923 году).

— На мой взгляд, она какая-то… старомодная. — Хелена болтает вино в бокале, вертя рукой. — Не то что «Жемчужная тиара Пуаре». (Примеч. Жемчужная тиара Пуаре — тиара из жемчужин грушевидной формы. Первоначально была создана в Берлине в 1825 году в качестве свадебного подарка для принцессы Луизы Прусской).

— Еще бы, — смеется Сибил.

— Одрина, кажется, ты заскучала. — Хелена подпирает щеку рукой. — Твой брат приедет завтра. Тогда тебе станет гораздо веселее.

Дамы смеются, но Одрина смотрит прямо перед собой на заходящее над морем солнце, с легкой тоской и немного задумавшись.

— Не могу этого дождаться, — говорит она монотонно.

— Да, ладно. Ты же не виделась с братом уже несколько месяцев, — замечает Сибил. — Знаю, вы скучаете друг по другу, даже если не хотите в этом признаваться.

— Кстати, как у него дела? — спрашивает Хадсон. — Я не так давно видел его в городе, и он сказал, что отправляется за границу по работе.

Сибил вздыхает.

— Да, если бы только Алек мог усидеть на одном месте дольше, чем неделю или две.

Хелена усмехается.

— Разве мы можем винить его за то, что он живет своей жизнью? Он молод. Весь мир у его ног. — Она переводит взгляд на меня. — Может, в один прекрасный день Алек встретит милую девушку, как Марибель, и решит, что пустить корни — это лучше, чем быть одиноким.

— Дай Бог, Хелена. — Сибил поднимает свой бокал, выпив за предложение Хелены, а затем обе женщины поочередно отодвигают стулья, прежде чем отправиться на кухню.

За столом остаемся только мы втроем, так как Дюк и Конрад о чем-то увлеченно разговаривают на другом конце стола.

— Хадсон, я хотел показать вам, парни, свой новый шедевр. — Конрад поднимается из-за стола. — Быстрее, пока не вернулась твоя мать и не остановила нас.

— Шедевр? — спрашиваю я.

— Отец делает корабли в банке, — поясняет Хадсон, коснувшись губами моей щеки. — Я вернусь через минуту.

С отсутствием Хадсона атмосфера становится менее дружелюбной, но я не хочу обращать на это внимание.

— Итак, Одрина, откуда ты родом? — обращаюсь я к ледяной принцессе.

Ее темные ресницы вздрагивают, она выпрямляется.

— Потомак, Мериленд.

— Как «Настоящие домохозяйки»? (Примеч. «Настоящие домохозяйки» — американская медиафраншиза, состоящая из нескольких реалити-шоу жизни богатых домохозяек, проживающих в различных регионах по всей территории США).

— Настоящие… кто?

— «Настоящие домохозяйки» из Потомака? — спрашиваю я. — Телешоу. Его показывали на «Браво».

Она морщит свой идеальный, точеный нос.

— Никогда не слышала о таком.

— О? Ну, ладно. — Я тянусь за своим стаканом, но обнаруживаю, что он пуст. — Так, как давно ты знакома с Резерфордами?

— Всю свою жизнь. — Она вращает свой бокал в руке, но не пьет. Подперев щеку, она смотрит перед собой, словно ей хочется быть где угодно, только не здесь.

— В какой колледж ты ходила? — спрашиваю я.

Мне бы хотелось, чтобы она знала — мне этот разговор так же неприятен, как и ей, но одна из нас хотя бы старается.

— Серьезно? — фыркает Одрина.

— Что?

— Тебе правда интересно? — спрашивает она.

Я смеюсь, ведь эта женщина, должно быть, шутит.

— О чем ты? — спрашиваю я.