Идеальное совпадение

– Это она пыталась напасть на Адель? – с интересом спросил Гаррет.

Родители странно переглянулись.

– Когда? – вкрадчиво уточнила мама.

– Ой, время-то уже сколько! – засобиралась тетушка с поспешностью химеры Зайки, несущейся к миске с кормом. – Сейчас господин Эйбл вернется со службы. Благодарю за ужин. Не провожайте.

Вообще-то, никто не собирался ее провожать. В холле панически звякнули колокольчики, хлопнула входная дверь. Тишина в нашей кухне еще никогда не казалась такой пронзительной.

– Господин Ваэрд, – вдруг проговорил папа, – у нас небольшой дом и нет гостевой спальни. Но вы можете… спать со мной. Или в комнате Адель. А она с нами, под присм… В смысле, на кушетке.

– Не беспокойтесь, господин Роуз. Я снял комнату в гостевом доме «Сэй-Тан», – успокоил он родителя, но тут же добавил: – Хотя вы правы, ехать до него сейчас далековато. Он в верхней части города. Темнеет…

– Мы идем дышать свежим воздухом! – резко вскочила я из-за стола, пока дорогого гостя в таком же дорогом пиджаке не уложили на простынку в папином кабинете или под родительской кроватью, и бросила Гаррету: – Немедленно!

– Он даже кофе не выпил! – возмутилась мама.

– На улице выпьет.

– На улице дрянной, – принялась спорить она, пытаясь до последнего оставаться хлебосольной, гостеприимной хозяйкой.

– Поверь, он привык к дрянному кофе. В Норсенте другого не бывает! – уже из холла завопила я.

– Сама кофе не пей, купи себе напиток с галькоу! Слышишь? Иначе до старости будешь восстанавливать резерв!

Ваэрд резко остановился, как громом пораженный, и прожег меня тяжелым взглядом.

– Идем, – избегая смотреть на него, бросила я и сдернула с вешалки в холле пальто.

Но-Ирэ готовился к празднованию родительского дня. На станциях давно закончились билеты на междугородние дилижансы, места в почтовых каретах раскупили еще месяц назад, а портальная гавань трещала по швам от наплыва путешественников.

По вечерам на улицах царили суета и праздничное оживление. Между столбами развешивали флажки, а витрины торговых лавчонок украшали осенними цветами. Наша улица стояла на разделе с высоким районом, где жили аристократы, и все время убегала вверх. Дома в один и два этажа росли на склоне, как грибы.

– Как давно? – первое, что спросил Гаррет, когда мы оказались на улице. Очевидно, он интересовался не о том, как давно идет подготовка к городским гуляниям.

– Уже неделя.

– И когда?

– На следующий день после нападения виверны, – призналась я. – Видимо, Мейз тебе ничего не сказал.

– Мы с ним вообще мало говорили. Он выразительно меня игнорировал, – сцедил Гаррет. – Что знахарь?

– Утверждает, что больной скорее жив, чем мертв, – невесело пошутила я, переиначив слова академического лекаря, и кивнула в сторону площади, мерцающей гирляндами: – Когда-нибудь пробовал уличную еду?

– Никогда. Никакую.

Он, видимо, собирался добавить, что предпочитает оставить этот факт неизменным, но я бодро заявила:

– Значит, все бывает в первый раз. Пойдем, покажу отличное место!

Вокруг тележки дядюшки Стэна на маленькой торговой площади выросла импровизированная едальня под открытым небом. Стояли деревянные складные столики и неустойчивые табуретки. Из чанов с кипящим маслом и острым крепким бульоном шел ароматный дымок. Шкворчали пирожки из жидкого теста со сладкой тыквенной начинкой, булькали в воде кровяные колбаски. На блине из огненного камня шкворчала глазунья.

При виде этого несчастного желтого глазка в пене белка, пожаренного без сковороды, у Ваэрда сделалось такое лицо, словно его собирались отравить и оставить весь древний род без потомков. А он знал об этом вопиющем злодействе, но не мог его оставить.

Тарелки с закусками северянин принял стоически и, скрепя сердце, согласился на бутылку черемуховой настойки. Надо отдать должное, Гаррет делал все, чтобы удержать меня и не остаться возле едальни дядюшки Стэна в компании самого Стэна и чанов с маслом.

Подметая грязную брусчатку подолом пальто, он пристроился на табуретку. Со стороны почему-то выглядело так, будто взрослый мужчина пытался устроить зад на детский стульчик. Но даже нелепость позы его не остановила.

С независимым видом Гаррет разлил в деревянные стаканчики густой напиток, сделал глоток на пробу, но тут же сморщился от горечи:

– Разве черемуховая настойка не считается поминальной?

– А есть что праздновать?

– Я пытался приехать к тебе сразу, когда узнал, что ты собрала вещи и без предупреждения вернулась в Шай-Эр, но рыжая скот… твой лучший друг отказался давать адрес. Пришлось искать окольными путями. Пути заняли неделю.

– То есть, Гаррет, ты решил, что вдруг нарисуешься на пороге, я брошусь тебе на шею, и между нами все будет прекрасно?

Мы встретились глазами. Похоже, именно на подобный исход самодовольный Гаррет Ваэрд и рассчитывал.

– Адель, а давай сыграем в застольную игру, – вдруг предложил он. – Три правды о себе. Если скажешь ложь, то выпиваешь эту странную штуку. Правильно я помню правила?

– Хорошо, давай сыграем, – кивнула я. – Кто начинает?

– Ты.

– Я тебя ненавижу, Гаррет.

– Я люблю тебя, Адель, – без пауз парировал он.