Идеально безумный мир

— Луи, уймись! — Эрик, мрачнеющий с каждым мигом все больше, легко дернул брата за плечо, заставляя его отступить назад. Ярость, владеющая им, с каждым мигом, с каждым словом, казалось, становилась все больше, и молодому графу это решительно не нравилось.

Людовик отступил и, остановившись рядом с ним, медленно потянул расширившимися от ярости ноздрями воздух, силясь успокоить бушующий в его душе гнев. Ненависть, так старательно взращиваемая в его сердце, в его душе стоящим перед ним человеком, наконец обратилась против последнего, обрушиваясь на него всею своею силой.

Альберт с видимым любопытством склонил голову набок, всматриваясь в своего ученика, а затем неспешно переводя взгляд на старшего из своих племянников.

— Разумный старший брат… — медленно проговорил он и, усмехнувшись, одобрительно склонил подбородок, — Я рад, что мои доводы возымели на тебя хоть какое-то действие, Эрик. Рад, что ты повзрослел, рад, что ты сумел найти общий язык со своим глупым маленьким братом…

— Моя память не сохранила твоих доводов, Альберт, — граф де Нормонд, уже не столько сжимая плечо молодого мага, сколько просто держа на нем руку, немного выпрямился, одаривая названного дядю ледяным взглядом, — В общении со своей семьей я использую исключительно свой рассудок. Но что мне говорить об этом тому, кто свою семью предал…

Маг тонко улыбнулся и, изящно взмахнув рукой, мимолетно коснулся кончиками пальцев своего виска.

— О, Эрик… Свою семью я не предавал никогда. Не правда ли, моя дорогая? — взгляд темных глаз скользнул к Татьяне, и та, невольно съежившись, предприняла неловкую попытку спрятаться за мужа. Прямых взоров родителя она не любила, всегда подозревая за ними что-то нехорошее, и опять становится жертвой гипноза не желала.

— Сколько раз я предлагал, я просил тебя присоединиться ко мне… — мужчина задумчиво вздохнул и, слегка взъерошив волосы, покачал головой, — Я предлагал тебе свою помощь, свою поддержку, любовь! Я предлагал тебе целый мир, я готов был отдать тебе все, что создал, я готов был даже подарить тебе его! — он немного отступил и широким жестом указал на клетку с оборотнем, — Я был готов на все, Татьяна, я предлагал тебе все! Кажется… не я предал свою семью, не так ли? — взгляд его стал острым, и девушка, столь внезапно обвиненная в предательстве, вздрогнула, теперь пытаясь спрятаться еще и за Винсентом. Хранитель памяти в данный момент казался ей более подходящим защитником, нежели едва стоящий на ногах муж.

Надо сказать, в надеждах своих разочарована она не осталась.

Винсент, мгновенно ощутивший себя защитником не только девушки, но и целой семьи, гордо расправил плечи и чуть сузил глаза.

— Ты ошибаешься… правнук, — мрачновато, с нарочитой ленцой вымолвил он, — Все, что делала Татьяна, она делала с моего ведома, поэтому нет, она семью не предавала. Чего не скажешь о тебе… — он смерил стоящего перед ним мага долгим заинтересованным взглядом, — Ты и вовсе ухитрился предать сразу две семьи, Альберт… или мне следует называть тебя Антуаном?

Глаза мастера потемнели. Имя, данное ему при рождении той, кто называла себя его матерью, мужчина не любил, и одного лишь его произнесения было довольно, чтобы разжечь в его груди пламя.

Резкий порыв ветра взметнул волосы Винсента; где-то в отдалении, под потолком, громыхнул гром. Тьма, немного разошедшаяся после того, как успокоился Людовик, вновь сгустилась вокруг них, тьма тяжелая, давящая, угрожающая и устрашающая…

Татьяна напряженно сжалась за спиной дядюшки, заодно пытаясь затащить за нее и супруга, явственно насторожившегося, но даже и не думающего отступать. Луи стиснул кулаки, — его, судя по всему, тоже раздирал бешенный гнев. Роман, исполняя обязанности временно отвлеченного старшего брата, осторожно положил ладонь ему на плечо, силясь успокоить, пытаясь вернуть младшему непрестанно ускользающее хладнокровие. Владислав, остающийся пока позади, испытал мимолетное желание спрятаться за елку, и даже кошка на плечах хранителя памяти проявила некоторое беспокойство.

Сам Винсент, однако, не прореагировал. Он оставался все так же спокоен, все так же холоден и безмерно уверен в себе, насмешлив и колок, все так же раздражающе умиротворен, как и прежде. Он немного приподнял подбородок и смерил собеседника еще одним долгим взглядом.

— Знаешь… — медленно вымолвил он, — А ведь тебе бы следовало гордиться своим именем, Антуан ла Бошер. Ибо ты есть копия человека, от которого ведешь свой род, человека… бывшего моим отцом.