Идеально безумный мир

Он стоял в тени тяжелой портьеры, скрывающей окно, незаметный, невидимый, стоял и смотрел на спящих молодых людей, дожидаясь, когда сон их станет совершенно глубоким. Миг этот уже близился и, выждав для верности еще несколько минут, незнакомец бесшумно двинулся вперед, приближаясь к кровати.

Тонкая полоска лунного света, пробившись между складками портьеры, скользнула по нему, и волосы его полыхнули мгновенным сполохом рыжего пламени. Глаза блеснули загадочным желтым светом, и молодой человек, чья личность теперь уже не могла бы вызывать сомнений, наконец приблизился к постели, присаживаясь на ее край.

Сел он рядом с девушкой, однако, взгляд желтых глаз устремил почему-то к расслабленному мужчине и тонко улыбнулся. Оборотня ему было жаль.

— Как не хочется отбирать у тебя наконец обретенную любовь, Рене, — быстро прошептал он, обращаясь к спящему и, переведя взгляд на девушку, тихонько вздохнул, — Но, увы… Я не могу позволить ей любить отца, изменяя своей судьбе. Ее рок, ее обязанность — оборвать его жизнь, а для этого… — он немного подался вперед и, вглядевшись в лицо спящей, мягко подул ей на лоб.

Татьяна завозилась, ощутив это дуновение, вздохнула, но не проснулась и лишь сильнее прижалась к Ричарду.

Рыжий, медленно отстранившись, довольно улыбнулся. Ему не нужны были доказательства — в своих силах, своих способностях, он никогда не сомневался, и сейчас был абсолютно уверен, что все сделано, все выполнено так, как надо. Утром она проснется, и ничего не поймет. Утром она разозлится на обманувшего ее отца, и пожелает ему смерти… А именно это и нужно ему, это нужно им, нужно Анхелю!

Чеслав вздохнул и уже хотел, было, подняться на ноги, как внезапно тихое шипение из-под ног привлекло его внимание, вынуждая удивленно опустить взгляд.

Недалеко от кровати стояла, ощетинившись, песочно-рыжая кошка и, приоткрыв рот, демонстрируя угрожающе оскаленные клыки, негромко, очень зло и неприветливо шипела.

— Так я тоже тебе не нравлюсь? — оборотень изумленно вскинул брови, и протянул руку, чтобы погладить животное, — А я-то думал, твоя неприязнь распространяется лишь на моего друга…

Взметнулась лапа с растопыренными когтями, брызнули на пол капли крови. Рыжий, закусив губу, сдержал болезненный вскрик и, отдернув руку, с живым интересом осмотрел оставленные кошкой царапины.

— А ты интересная тварь… — задумчиво молвил он и, поднеся руку ближе, провел по царапине языком, слизывая кровь, — Я бы убил тебя, но, увы, ты можешь еще пригодиться.

Кошка вновь зашипела, и оборотень негромко хмыкнул. Угрозы такого маленького зверька казались ему забавными.

— Буди ее, — тихонько посоветовал он, кивая в сторону девушки, — Она вспомнит тебя, можешь не сомневаться, — и, не прибавив больше ни слова, он издевательски склонил голову, будто отвешивая кошке поклон. В следующую секунду его фигура исчезла, растаяла во мраке. Лишь на кровати остался примятый след.

Кошка, недоумевающая, куда мог деться ее странный собеседник, поджала лапу, недоверчиво созерцая опустевшее место перед собой. Затем неуверенно мяукнула и, осторожно шагнув вперед, принюхалась. Взгляд ее зеленых глаз скользнул к подушке, туда, где покоилась голова спящей девушки.

Некоторое время она изучала ту, что некогда была ее хозяйкой, а затем… Затем, вдруг замурлыкав, одним прыжком заскочила на кровать и, не в силах сдержать счастья, принялась тереться мордочкой о лицо спящей девушки.

Татьяна, некогда привыкшая просыпаться от подобной ласки, завозилась, заворочалась и, подняв руку, еще не открывая глаз, совершенно машинально, рефлекторно, погладила кошку по гладкой спинке.

Еще через секунду осознание пришло к ней. Девушка распахнула глаза, хотела, было, сесть, но обнаружив на груди любимицу, не стала делать этого, опасаясь скинуть ее.

— Тио… — слетел с ее губ счастливый вздох, и кошка, воодушевленная этим, замурлыкала еще громче, еще активнее принимаясь тереться о лицо хозяйки.

Татьяна, смеясь, осторожно отодвинула ее от себя и все-таки села, одной рукой прижимая к себе вертящуюся на коленях любимицу, а другой пытаясь протереть глаза. В памяти все плыло, все мешалось, где находится, девушка понять никак не могла и, лишь обнаружив рядом с собою мирно спящего оборотня, сообразила, что произошло.

Гнев затопил ее душу. Гнев сильный, неукротимый, переходящий в бешеную злобу, в дикую ярость, и Татьяна, не в силах сдержать себя, осторожно переставила кошку на кровать, вскакивая на ноги. Одежда ее, все еще такая же грязная, но хотя бы аккуратно сложенная, висела рядом с кроватью на стуле, и девушка, не желая медлить, принялась решительно одеваться.

Ей надо было спешить. Ей надо было найти друзей, надо было разобраться с отцом, который так бессовестно пытался лишить ее памяти, лишить ее настоящих воспоминаний и настоящих чувств, который пытался опять привлечь ее на свою сторону, действуя так подло, так… омерзительно, что просто слов не находилось, чтобы выразить всю, питаемую ей, ярость!