Идеалистическая диалектика Гегеля и материалистическая диалектика Маркса

Мы видели, что содержанием философии является, по Гегелю, всеобщее и что истина заключается в том же всеобщем. Так должен мыслить и мыслит истинный философ. Встает поэтому вопрос, как совершается познание и мышление у каждого человека, у не-философа, или как совершался познавательный процесс у самого философа. Гегель, придавая большое значение всей исторической эмпирике, часто и с большой охотой ссылается на общечеловеческое мышление, которое с его точки зрения в своем существе всегда было верным, соответствующим подлинной истине. Человек, рассуждает философ, отличается от животного (это Гегель повторяет решительно во всех своих произведениях) своим мышлением. В этом отношении каждой человек прежде всего метафизик в. том смысле, что он выходит за пределы чувственного опыта. С точки зрения каждого человека истина постигается разумом. Но, несмотря на то, что, по Гегелю мышление является и орудием познания и содержанием его, познание человека вообще начинается с чувственного опыта. Наше познание, рассуждает Гегель, начинается из непосредственного познания. К нашему непосредственному познанию мы должны отнестись также непосредственно. Это значит, что первой ступенью нашего познания является чувственное восприятие окружающих предметов. На этой ступени познавательного процесса нужно отказаться от всякого предвзятого обобщения. Непосредственное содержание чувственной достоверности представляется нам самым богатым познанием, познанием бесконечного богатства во времени и в пространстве.

Кроме того, оно представляется нам как самое истинное, так как от предмета еще ничто не отнято, и предмет, следовательно, являемся перед нами в своей целостной полноте. Но эта достоверность, говорит Гегель, является в действительности наиболее абстрактной и бедной истиной. Содержание этой истины заключается лишь в том, что нечто есть. Ее содержание в конечном счете сводится исключительно к утверждению бытия вещи. Точно так же сознание со своей стороны существует лишь как чистое я. Таким образом в первом туре получаются чистое я и чистый предмет («чистое это»). Другими словами, чистое непосредственное чувственное восприятие, кажущееся столь живым, в действительности неподвижно, безжизненно, мертво. Вещь остается одной и той же, таким же неизменным остается и субъект. Изменения вещи, как и изменения субъекта, не интересуют нашу чувственность. Точно так же взаимоотношения субъекта ц объекта остаются неизменными. Отдельный субъект знает отдельные объекты. Чувственное восприятие по существу заинтересовано в бытии предмета постольку, поскольку субъект его воспринимает. В действительности истинным и существенным является предмет. Последний совершенно равнодушен к тому, познается он или нет. Он остается существовать и в том случае, если его никто не знает. «Но нет познания, если нет предмета»[4-1].

Необходимо, следовательно, прежде всего подвергнуть анализу, что представляет собой в действительности предмет чувственного восприятия. Начнем с вопроса, что такое это данное? Будем рассматривать его с двоякой точки зрения: с точки зрения теперь и здесь. Рассматривая предмет с этой двоякой точки зрения, мы увидим, что диалектика, заключающаяся в нем, раскроет нам истинное содержание предмета. На вопрос, что такое «теперь», мы ответим: «Теперь есть ночь». Для того, чтобы проверить истину этой чувственной достоверности, мы ее запишем. Истина, если ее написать, говорит Гегель, ничего от этого не потеряет. Если мы эту запись рассмотрим «теперь», в полдень, то окажется, что эта истина («теперь — ночь») уже не существует.

Это теперь, которое есть ночь, сохраняется как существующее, но в то же время обнаруживает себя, как несуществующее. «Теперь» сохраняется, но уже не как ночь. То же самое относится и к моменту «теперь» дня, который также сохраняется и отрицается. Полученное таким образом «теперь» оказывается уже не непосредственным, а опосредствованным. Это «теперь», стало быть, не ночь и не день. «Такое простое, которое посредством отрицания не есть ни это, ни то, есть не это и точно так же безразлично в тому, быть этим или тем, — мы называем общим. Общее есть, следовательно, действительная истина чувственной достоверности»[4-2].

Чувственная достоверность поэтому получается не от непосредственного восприятия предмета, а при помощи опосредствования, ведущего в обнаружению всеобщего. Само чувственное восприятие мы также определяем как всеобщее, когда говорим: это есть. Ибо, когда мы говорим: это есть, то в этом утверждении заключается общее понятие бытия.

Мы, конечно, не представляем себе чувственно это бытие вообще, но мы его словесно выражаем.