Идеал воспитания дворянства в Европе, XVII–XIX века

В те же десятилетия общепризнанной станет связь мудрости Улисса с его путешествиями: «Знаменитый греческий Улисс получил признание как мудрец, потому что он много путешествовал и видел многие народы», – читаем мы у Сервантеса в Назидательных новеллах (1613 год, «El coloquio de los perros»)[1166]. Таким образом, путешествие само по себе может по-прежнему рассматриваться как трудное предприятие, но все же постепенно все в большей степени признаются его выгоды: «Путешествовать по миру – это одно из неудобств современной жизни» – так написано в одном из первых путеводителей, изданных во Франции в конце XVI века. «Однако любопытным с этим легко смириться», – продолжает автор[1167]. Поэтому удивительно ли, что теоретики аристократического воспитания начинают рекомендовать Grand Tour как средство обучения или непосредственного наблюдения за тем, что Макиавелли надеялся извлечь из изучения истории? Теперь, по крайней мере в этом контексте (и в противоположность Паскье), они согласились бы со строками Шекспира:

Ветры разносят молодежь по свету,
В поисках фортуны вдали от дома,
В котором трудно набраться опыта […][1168].

Владимир Берелович Европейские образовательные путешествия русских аристократов

11 сентября 1772 года посол России в Вене князь Дмитрий Михайлович Голицын отправил в Париж письмо «племяннику» Николаю Алексеевичу, пытаясь его образумить. Этот двадцатилетний молодой человек бросил своего гувернера Конрада-Рене Коха и бежал из Бордо в Париж, чтобы соединиться с некоей мадемуазель Ренар. В оправдание своего поступка юный Николай ссылался, среди прочего, на чувство одиночества и усталости, которое он, сирота, потерявший и отца и мать, испытывал во время нескончаемого заграничного Grand Tour, куда его отправили в начале 1768 года. Вот что отвечал посол, принявший – может быть, напрасно – эти рассуждения всерьез:

Могу ли я безучастно видеть, как вы рискуете погубить здоровье и едва ли не все плоды ваших путешествий, слишком невоздержно предаваясь склонности к женскому полу […] Вернитесь, мой дорогой друг, к вашим принципам. […] Вы знаете, что человеку благородного происхождения всего более подобает стремиться к приобретению просвещения, расширению познаний, совершенствованию вкуса. Какие только предметы не явятся вашему взору во время путешествий, помогая исполнить это великое назначение, уготованное и вам! Под воздействием желания учиться и совершенствовать ваш ум вы захотите, я думаю, продолжить, а не сократить пребывание среди иноземных наций, чьи таланты и всякого рода искусства могут так привлекать внимание путешественника. К тому же чем более мы странствуем по земному шару, тем более становимся космополитами и приобретаем расположенность к жизни с самыми разными людьми, даже с теми, кого никогда не знали[1169].

Подобные воззрения образованного дипломата и убежденного европейца, успевшего к тому времени соткать развитую сеть личных контактов почти во всех странах Европы, ничуть не удивляют. Впрочем, и вне связи с данным конкретным случаем эта речь в защиту образовательных путешествий по Европе ясно показывает, какой высокий статус имели такие вояжи в глазах значительной части русской аристократии.