Читаем Языковеды, востоковеды, историки полностью

Но на самом конгрессе все было по-иному. В большинстве византинисты были настроены к советской делегации доброжелательно. В. Н. Лазарева заочно знали как крупного искусствоведа, а Зинаида Владимировна оказалась приятным сюрпризом. Молодая привлекательная женщина, умевшая вести светскую беседу по-французски, не вписывалась в западные представления о застегнутых на все пуговицы советских людях. Она обижалась только на то, что ее все время называли «мадемуазель Удальцова». Женщины среди западных византинистов тогда уже были, но все еще считалось, что наука и семья несовместимы, и в науку шли старые девы. Зинаида Владимировна пыталась доказать, что у нее есть муж и сын, но ей не верили, считая это пропагандой. Она жалела, что не захватила мои фотографии.

Но и другая сторона меняла свои представления. Удальцова долго верила не только в «революцию рабов», но и в превосходство советской науки, вооруженной правильным методом, над «буржуазной» наукой Запада. А в Стамбуле она увидела интересных людей, много знающих и часто более образованных, особенно по части языков и источников. А. Грегуар, А. Пиганьоль и другие «буржуазные ученые» оказались очень приветливы. Особенно теплые отношения у нее установились с Георгием Александровичем Острогорским, русским эмигрантом, жившим в Югославии. Потом он не раз приезжал на родину, бывал у нас дома, была и она у него в Белграде, и дружеские контакты у них продолжались более двадцати лет, до его смерти.

И с тех пор Удальцова прочно свыклась с представлением о том, что есть мировая наука о Византии, а советское византиноведение – ее часть. Но это не значило, что она смотрела на западную науку снизу вверх. Наоборот, она всегда оставалась марксистом и считала, что этот подход наиболее плодотворен. Для нее, особенно в 50–60-е гг., казалось неприемлемым исходить из «филиации идей», как она иронически говорила. Она твердо была убеждена, что не идеи правят миром, а экономика, поэтому надо заниматься социально-экономической историей; здесь она сходилась со своими сотрудниками, включая А. П. Каждана, которого признали за рубежом именно как специалиста в этой области.

А основания гордиться советским византиноведением у Зинаиды Владимировны были. Помимо сотрудников сектора, из которых особенно выделялись А. П. Каждан (вскоре после Удальцовой также ставший доктором наук) и Г. Г. Литаврин, активно работали ленинградские историки: Е. Э. Липшиц, Е. Ч. Скржинская, Г. Л. Курбатов, Н. В. Пигулевская. С Курбатовым и Скржинской отношения были добрыми, с Пигулевской и особенно Липшиц – не очень, но все делали общее дело, постоянно публикуясь в «Византийском временнике». В Свердловском университете с 40-х гг. работал ученый старшего поколения М. Я. Сюзюмов, последний из непосредственных учеников дореволюционных византинистов. Он опубликовал очень яркую работу в 1916 г., а потом ни разу не издавался до 1940 г. В Свердловске благодаря его энтузиазму сложилась целая школа византинистов.

К началу 60-х гг. византинистика у нас уже была столь развита, что можно было приступить к написанию трехтомной «Истории Византии». И тогда, и позже до конца советской эпохи у нас очень большое значение придавалось таким обобщающим трудам. Мать пробивала работу наверху, распределяла обязанности и написание глав книги, координировала всю деятельность авторов, хотя, безусловно, роль А. П. Каждана и Г. Г. Литаврина также была очень значительной. Трехтомник вышел в 1967–1968 гг.

60-е гг. были, пожалуй, расцветом активности Зинаиды Владимировны. Она много писала, имея талант писать легко и быстро (чем отличалась от моего отца), много занималась и организаторской деятельностью. Она любила ездить по стране и за границу (этим тоже отличалась от отца), часто совмещая деловые обязанности с познанием мира. Однажды она оказалась одна на несколько дней в Риме, пошла в туристическое бюро и на все деньги, что у нее были, купила с десяток экскурсий по городу с французским языком и ездила с утра до вечера. «Правила поведения советских граждан за рубежом» такое поведение не то что совсем запрещали, но не рекомендовали, но она не обращала на это внимание. А однажды вместе со мной она поехала в Теберду по местам воспоминаний юности. Ей сразу захотелось повторить подвиги студенческих лет, она попыталась забраться с группой туристов на ледник Алибек, но возраст и силы были не те, и с ледника инструктору пришлось ее стаскивать. Все равно инструктор был в восхищении. Азарт в таких поступках у нее был всегда, в конце концов, он ее и погубил.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии