На перо упал солнечный свет из рассветного двора. Волоски белого пуха заструились, как от огненного жара. И медленно, нехотя, мигая и медленно рассеиваясь, исчезли. Исчезли совсем.
– Она ушла, – тихо проговорила Айша. – Да помилует Всевышний ее гневную душу. Прости меня, прародительница…
Аммар взял с подноса с фруктами маленький зеленый листик – и снял с ее щеки катящуюся крупную слезу.
– Да упокоит ее Всевышний, – мягко сказал он.
И со вздохом облегчения обнял супругу.
В зале Мехвар стояла жуткая тишина. Согласно требованиям церемониала, подданным в присутствии халифа полагалось сохранять почтительную тишину, воздерживаясь от кашля, сморкания, громкого сопения – не говоря уж о шепоте и разговорах. Но эта тишина была необычной даже для зала приемов.
Солнечный свет безмятежно переливался на сплошной позолоте и затейливой резьбе восточной стены. Под резными балками навесного потолка золотился шитьем балдахин-сидилла. Завесу перед троном уже подняли, дабы халиф мог видеть склонившегося перед ним.
На сером мраморе пола, прижав лоб и ладони к камню, простерся Тарик. Длинные белые рукава лежали по обе стороны от склонившегося в полном церемониальном поклоне нерегиля. Справа мялся и маялся распорядитель двора со своей палочкой черного дерева в руках.
Молчание халифа затягивалось, и все знали, по какой причине.
Перед самийа стояла золотая ваза с сине-зелеными овальными медальонами по бокам. Горлышко ее было залито ярко-красным воском, применяемым для печатей двора эмира верующих.
Что находилось в вазе, тоже было известно всем.
– Я даю тебе право произнести последнее слово, – наконец проговорил халиф.
– Я исполнил… – Тарик начал было поднимать голову, но распорядитель двора немедленно упер конец своего жезла ему в затылок – повелитель еще не давал командующему позволения смотреть на свою особу.
Неожиданно покорно поникнув головой, нерегиль повторил:
– Я исполнил твой приказ, о повелитель, – в точности. Я не прикоснулся к шейху пальцем. Я доставил его, как драгоценную вазу. И я привез его в столицу.
– Ты что же, сволочь, думаешь, что перехитрил меня? – взорвался Аммар.
– Если хочешь перехитрить меня, научись сначала правильно отдавать приказы.
И нерегиль вскинул голову, одновременно отмахнувшись правой рукой. Распорядитель двора поднялся в воздух, повисел пару мгновений, нелепо болтая ногами, – и бухнулся обратно на пол. Ноги его не выдержали, и бедняга грохнулся в обморок.
На пороге зала раздались крики вооруженных гулямов. Выстроившиеся по обе стороны от трона сановники переглянулись, понимая, что оружие есть только у рабов-тюрок, распорядителя двора – и нерегиля. Как главнокомандующий, он имел право появляться перед лицом повелителя с мечом у пояса. И этот меч был ясно виден всем присутствующим – не прежний толайтольский клинок, а какой-то новый, невиданный, явно не ашшаритской работы.
– Мой господин?..
Мягкий женский голос, донесшийся из-за растянутой за тронной подушкой занавеси, заставил замереть всех в зале. Халиф обернулся к тоненькой тени за алым шелком. Прислушался к чему-то, слышному ему одному. Потом посмотрел на нерегиля, при звуках голоса госпожи покорно уткнувшегося носом в пол. Помолчал. И наконец проговорил:
– Всевышний заповедал нам человечно обращаться со всеми живыми тварями. Я помилую тебя, самийа. До заката этого дня ты покинешь дворец и отправишься в ссылку. Отныне твое место – на границе со степью. Ты останешься там до моего особого дозволения вернуться.
Тарик поднял голову и внимательно посмотрел на халифа:
– В таком случае – прощай, Аммар. Прощай… – и добавил что-то непонятно-певучее, видно, на своем родном языке: – Ты исполнишь мое последнее желание?
– Говори, – мрачно отозвался повелитель верующих.
И снова прислушался к чему-то, слышному ему одному.
И тут же его лицо исказилось гневом:
– Да как ты смеешь?..
– Мой господин?..
Ее голос звучал как пение флейты. Помолчав, Аммар ибн Амир вздохнул и сказал:
– Дозволено.
И махнул рукой, позволяя нерегилю подняться с колен и покинуть зал.
Оседающие на толстых зеленых листьях капли тяжело падали в воду пруда. Магнолии готовились распустить огромные желтовато-белые цветы. Фонтан бил невысокой мелодичной струйкой, ветерок сносил и распылял ее. Влага оседала на кожистой зелени листьев и, капля за каплей, ударялась о темную вечернюю воду.
В то и дело расходящемся крохотными кругами – кап, кап, кап – зеркале их фигуры отражались на удивление четко. Айша шевельнулась, и переливы затканной золотом прозрачной вуали на ее лице замерцали. Она видела, как стоявший за спиной нерегиль склонил голову – и вода тут же разошлась мелкой рябью. Кап. Кап – еще одна тяжелая горошина сорвалась в воду…
– Я благодарна тебе… Тарег.
– Я лишь исполнил свой долг.
– Ты рисковал жизнью, ослушавшись приказа.
– Я не мог поступить иначе, – откликнулся голос нерегиля.
Кап…
– Тот человек… даже если бы я привез его сюда, и он бы выполнил все просьбы Аммара… он бы все равно не остановился и преследовал тебя дальше.
– Преследовал нас, – мягко поправила Айша.
– Вас, – согласился нерегиль.