Ястреб халифа

– Аааа, – с облегчением выдохнул Аммар. И тут же подпрыгнул от нетерпения: – Ну так давай, давай, чего ждешь!..

Кругляшик булькнул, мгновенно опустившись на дно чаши. Тарик наклонился и дунул на воду.

В воде всплыли скальная стена и высохшая неплодная долина под ней. В серовато-желтом камне сквозь струящееся марево раскаленного воздуха чернели отверстия входов в пещеры. К ним поднимались лестницы, сплетенные из прочного джута. У подножия скал, среди бесформенных холмов и жухлых кустов, раскинулся палаточный городок – цветные, серые, заплатанные и роскошные шатры торчали и хлопали полотнищами, насколько хватало глаз. Между ними сновали люди, бегали голые грязные дети. Ханака. Дервишеская обитель – в долине Лива ар-Рамля.

Тихонько ахнув – ах ты ж, как же я раньше не догадался, – нерегиль перевел глаз зеркала на громадную скалу с короной камней на вершине. У ее подножия, у низкого входа в черную пещеру, царило праздничное оживление: на кустах развевались яркие ленты, звенели колокольчики, женщина в богатом хиджабе ползала на коленях и щеткой обметала камни входа. Сметала сор, веточки и белые перья – много-много белых перьев. Они завивались вверх и, медленно кружась в жарком воздухе, опадали на камни.

Вереница других ашшариток – все стояли на коленях, кто в чем: кто в нищенской тканине, кто в шелке, – смиренно ждала своей очереди. В паре шагов от входа на коврике сидела и с монотонным завыванием раскачивалась взад-вперед женщина – черные волосы выбились из-под платка и мотались в такт ее однообразным движениям, некоторые сидевшие на земле люди попали в такт этому колыханию и тоже наклонялись и откидывались, наклонялись и откидывались, гудя странные однообразные фразы. Воздух шел струями беспощадного зноя, с небес выжигающим глазом смотрело солнце. Из пещеры на дневной свет вышел дервиш – и, рассмотрев его одеяние и колпак, нерегиль ахнул.

Это был джамийит.

– Не может быть, – пробормотал он. – Не может быть, это же обитель Хальветийа. Зу-н-нун? Зун-н-нун, где ты?

Не мог же шейх ордена Хальветийа просто так уступить обитель чужакам? К тому же враждебным? Где ты, шейх? Где ты, Зу-н-нун?

Зеркало ухнуло во тьму и звон цепей. Полуголый старик, сидевший на соломе у стены, с трудом поднял голову – он был закован по рукам и ногам. Рядом в соломе копошились другие истощенные, мокрые от пота, звенящие железом тела. Тюрьма. Зу-н-нуна с учениками бросили в тюрьму?! Какого города?..

И птица магического взгляда кувыркнулась вверх, вверх, в небо – и оттуда парящим полетом, в размахе крыльев опрокинулась на громадный прямоугольник масджид. Куртуба.

– Да что ж такое, – в голосе самийа Аммару послышалось чуть ли не отчаяние. – Что ж такое?! Опять?!

И в зеркале все завертелось, завертелось – и ввинтилось в черную нору пещеры, рвануло вперед, вперед – и очутилось в низкой подземной зале. На молитвенных ковриках рядами сидели дервиши в черных одеяниях и опрятных колпаках ордена Джамийа. Под сводами мерно гудели голоса – наступило время радения. А у дальней стены, у покрытого черным знаменем прямоугольного каменного возвышения, на оленьей шкуре сидел сухопарый человек с умным и властным лицом. И вращал трещоткой, щелк-щелк, раз за разом, прикрыв глаза, вращал трещоткой, задавая ритм молящимся. Шейх.

Аммар понял, что видит знаменитого святого – Ахмада-и-Джама, по прозвищу Могучий Слон. Именно этот суфийский шейх возвысил свой голос против халифа, упрекая того в отсутствии упования на Всевышнего и скрытом многобожии. Аммар ибн Амир, громко возвещал святой муж, отказался от надежды на помощь свыше и обратил свое упование на сотворенное существо – на демона-самийа. Язычник-сумеречник не может спасти халифат! – кричали со ступеней мечетей, на кладбищах и у мазаров его последователи. Иблис попутал эмира верующих – ибо только нечистый мог внушить людям нечестивую мысль прибегнуть к помощи нечистого, мерзкого существа и доверить тому командование войсками халифата. А теперь Аммар ибн Амир, говорил шейх, – не иначе как по наущению богомерзкой твари – берет в жены женщину сумеречной, порченой крови! О верующие, – кричали дервиши, – если так пойдет дальше, то скоро на престоле халифата мы увидим остроухое большеглазое существо, а у ступеней трона будут стоять с одной стороны сумеречница, родившая нам такого наследника, а с другой – сумеречник, возведший на престол аш-Шарийа отпрыска своей крови! Халифа необходимо обратить, Аммар ибн Амир должен совершить покаяние и отослать обе твари туда, где им место, – в ревущий огонь ада!

– Ах ты сука, – по-змеиному зашипел Тарик. – Ах ты гадкая, гадкая сука… Заграбастал чужое место и теперь измываешься…

– Над кем? – испугался Аммар.

– Над Айшой, – ответил Тарик и отпустил цвета в чаше. – Своими видениями Айша обязана вот этому пещерному ублюдку. Знамя лежит на надгробии Амайа-химэ. Как же я сразу-то не догадался, глупец я, баран…

– Ой, шайтан… – До Аммара стал доходить ужас его положения. – Ой, шайтан, это же Слон…

– Ну и что? – мрачно удивился нерегиль.