Яшмовая трость

Огромные имения, дворцы в Неаполе и Палермо, виллы для отдыха в различных местах — все это позволяло ему занять одно из первых мест при дворе и в государстве, и нет сомнения, что он достиг бы высших должностей, если бы ему пришла охота их добиваться; но, вместо того чтобы служить своему честолюбию, герцог д'Алерия, наоборот, казалось, прилагал все усилия, чтобы насколько возможно освободить себя от тягот общественной жизни, за что некоторые строгие судьи порицали его, ибо он, без сомнения, преуспел бы в ней, так как даже враги его соглашались в признании за ним сильного и гибкого ума, равно как и твердости суждения.

И в самом деле, герцог был наделен от рождения всеми талантами и дарами. Его воспитание, вверенное лучшим учителям, сделало из него одного из светочей его времени. Он превосходно знал историю и геральдику и даже был сведущ в физике и богословии. Он проявлял также большую склонность к искусству. Статуи и бюсты в изобилии украшали вестибюли и галереи его вилл и дворцов. В отношении предметов древности он не довольствовался теми, которые приносили ему продавцы. Он искал их сам, и по его приказанию производились раскопки, обнаруживавшие эти благородные останки прошлого. В этих предприятиях не раз случай благоприятствовал ему, в особенности когда им была найдена Венера Победительница, творение резца Праксителя, украсившее собою коллекции герцога. Он поместил эту Венеру в садах своей виллы в Баиде, и, чтобы укрыть ее, он велел построить мраморный храм с колоннами. Часто герцог проводил долгие часы перед богиней, в то время как музыканты, спрятанные в боскете, наигрывали сладостные мелодии.

Но если герцог д'Алерия пламенно восхищался красотою богинь, он не был нечувствителен и к женской красоте. Однако, рожденный, чтобы возбуждать в себе любовь, герцог д'Алерия не казался способным сам ее сильно чувствовать.

Никогда не видели его влюбленным в какую-нибудь из знаменитых красавиц того времени. Он ревниво избегал замешивать свое сердце в свои похождения. Равным образом он не склонен был приобретать желательные ему милости ценою тысячи маленьких любезностей, которыми женщины, самые доступные и расположенные к любви, пытаются оправдать в собственных глазах свою уступчивость. Но если сопротивление не являлось средством привлечь внимание герцога, то какую бы предупредительность ни выказали к его желаниям, она столь же мало способна была его удержать. Его чувство никогда не было настолько сильным, чтобы он не порвал уз в любой час по своей прихоти, так что ничто не могло ему помешать. Словом, чтобы сказать все до конца, если герцог д'Алерия и умел быть самым пылким и настойчивым любовником, он в то же время делался самым неуловимым, коль скоро считал нужным освободиться от цепей, которые ему хотели навязать и которых он не желал более сносить. В таких случаях он становился способным к самой свирепой самозащите и к самым суровым действиям.

В этом отношении он доходил, и не раз, до столь безжалостных поступков, что некоторые из прекраснейших дам Неаполя открыто на него жаловались, так что у него составилась репутация человека жестокого и бессердечного. Он навлек на себя в некотором роде общественное неодобрение, которого он не мог не заметить. Тогда герцог д'Алерия, раздраженный толками, решил на время удалиться на свою виллу в окрестностях Палермо. Впрочем, из всех его владений вилла в Баиде была той, которую он предпочитал другим. Ни одна не нравилась ему более, чем эта, как из-за садов, окружавших ее, так и ради здания в восточном стиле, просторных зал, облицованных великолепным фаянсом, и сарацинского изящества архитектуры, восходившей к тем временам, когда арабы были хозяевами в Палермо.

К поре этого уединения его в Баиде относится событие, которое я собираюсь вам рассказать и о котором сообщил мне давно, еще в мое пребывание в Неаполе, один из ближайших друзей герцога, дон Аннибале Катанео. Дон Аннибале как раз находился в Баиде, когда герцог д'Алерия получил уведомление, что одна из его кузин, донна Анна делле Вольмере, собиралась приехать из Флоренции, где она жила, в Палермо. У донны Анны было слабое здоровье, и врачи рекомендовали ей мягкий и ровный климат Сицилии. При этом известии герцог немедленно послал к донне Анне курьера с просьбой принять его гостеприимство. Семья донны Анны в прошлом оказала некоторое одолжение семье герцога, и теперь, когда она осталась сиротою, герцог хотел выказать благодарность своей юной родственнице, устроив ей наилучший прием. Он приказал приготовить для нее удобнейшие по своему расположению комнаты, и, когда узнал, что она приближается к Палермо, выехал ей навстречу. Дон Аннибале сопровождал его в этой родственной поездке.