Яшмовая трость

Какова же была моя растерянность, когда на другой день после представления г-н де Ла Геранжер сообщил мне, что его дочь желает, чтобы я написал ее портрет в костюме Коломбины! Едва возвестил он мне эту новость, как мои чувства внезапно изменились. Мысль провести несколько дней в обществе девицы де Ла Геранжер преисполнила меня неожиданной радости. Итак, мне будет дозволено сколько я захочу любоваться этим прелестным лицом, черты которого мне надлежало воспроизвести! Я горел от нетерпения скорее усесться за мольберт перед этой обожаемой моделью, которую я хотел бы писать, стоя на коленях.

Мне отвели для работы одну из гостиных замка, окна которой выходили в сад. Из них открывалась одна из тех перспектив деревьев и цветников, которые так любил г-н Ватто, и мне казалось, что частица его души и мастерства вошла в меня. Я писал в каком-то упоении. Итальянский костюм, надетый на девице де Ла Геранжер, переносил ее в моем представлении в очарованный мир комедии, где жизнь легка и проста по-иному, чем в нашем обществе. Там нет препон чувствам и фантазии. Одни лишь законы сердца царят в этих блаженных местах. Все препятствия побеждаются переодеванием и хитростью. Там все — лишь маски и песни. Ничто не мешает королю жениться на пастушке или принцессе питать нежность к бедному лодочнику. В этой романтической стране любовь устанавливает милое равенство, и ей ничего не стоит соединить судьбы самые различные...

Время, которое я провел, рисуя девицу де Ла Геранжер, было счастливейшим в моей жизни. Чего только не воображал я себе в течение этих недель, каких только немых признаний не обращал к моему божеству! Хотя мне порою бывало трудно скрывать свое смущение, я думаю, что девица де Ла Геранжер так и не заметила его. Да и как бы могла она допустить во мне чувство, волновавшее меня? Между мною и ею было такое расстояние! А кроме того, к чему было говорить ей о своем безумии? Не лучше ли было воспользоваться состоянием, в которое она меня приводила, чтобы начертать образ любимой, достойный ее? Это было единственным знаком поклонения, который дозволяло мне мое скромное положение, так как мы не жили на одном из тех Волшебных Островов, где беседуют у ручьев вечно счастливые любовники.

Я написал потом много других портретов, кроме портрета девицы де Ла Геранжер, потому что, после того как я покинул мастерскую г-на Давере, я занялся этим родом живописи, но ни один из них не мог сравниться с этим первым моим произведением по блеску красок и чистоте рисунка. Мой портрет девицы де Ла Геранжер — портрет любви. Такой случай бывает лишь раз, и вторично подобное не удается. Так было у меня с этим полотном, которого я потом больше не видел и которое, если память мне не изменяет, есть лучшее из всего мною написанного. И я думаю, что не солгу, сказав, что оно не вполне недостойно покойного г-на Ватто, хотя я всегда буду жалеть о том, что мне не довелось воспользоваться его наставлениями, которые, в соединении с уроками природы, помогли бы мне более приблизиться к совершенству. 

МАЛЕНЬКОЕ ЛИЧИКО

Я хорошо знал г-жу де Бреван, жену маршала, и часто посещал ее в особняке в Маре, куда она удалилась после смерти мужа, иначе говоря, еще довольно молодою, ибо маршал, который был уже в преклонных годах, когда женился на ней, наслаждался лишь какой-нибудь десяток лет сладостью этого позднего союза, будучи убит, как известно, при осаде Тервиндена ядром, раздробившим ему грудь и положившим конец его славной карьере.

Г-жа де Бреван в юности была красивейшей особой в мире, и молодость, покидая ее, не унесла с собою всего очарования, которым украсила ее. Перестав быть очаровательной, г-жа де Бреван осталась бесконечно привлекательной, и, хотя в силу своих лет не могла уже больше нравиться, по-прежнему продолжала вызывать к себе интерес. Нельзя было к ней подойти, не почувствовав чего-то такого, что притягивало к ней и рождало желание быть ею замеченным.

Я пользовался этим ценным счастьем не в силу, конечно, своих личных достоинств, но благодаря некоторому родству, связывавшему мою семью с семьей Бреван. Не требовалось большего, чтобы вызвать ко мне доброе отношение со стороны вдовы г-на маршала, которая оказала мне наилучший прием и пригласила посещать ее так часто, как мне самому захочется. Некоторые из моих ответов понравились ей, без сомнения, своей наивностью и прямотой, и она сразу же приняла в свой круг дальнего родственника, который ей показался не слишком глупым.