Яшмовая трость

Не исчертят эбен поверхности зеркальной.

Вглядись — из глубины, где зoлота дрожат,

Приподнялась Любовь сквозь черный блеск кристалла

И усыпленное Безмолвие восстало.

ЭНСЕЛАД

Широкий водоем кустарником оброс;

В углах бассейна, встав над их суровой тенью,

Богиня с молотом стоит в оцепененье,

И рядом грозный бог трезубец свой вознес.

А в центре, погребен в струях немолчных слез

Огромный Энселад томится в заточенье

Под черной лавою — божественное мщенье

На плечи пленника воздвигнуло утес.

Весь день вокруг него ложится с шумом пена,

Из горла страшного текущая бессменно —

Непокоренного отчаяния знак;

Когда же мирный час, смуглея, сеет мрак,

Титан из скорбных уст не плещется водою

И сдерживает вздох, склонясь пред тишиною.

ЛЕДА

Где водоема мрамор округленный

Сковал уснувшей влаги тишину,

Где тень свою, скользящую по дну,

Смущая воду, ловит лебедь сонный, —

Она застыла страстно-напряженно,

Ногою нежно трогая волну,

Склонясь на цоколь, уступая сну,

В истоме, бронзою запечатленной.

И лебедей медлительная стая,

По очереди нимфу обвивая

Изгибом шей, вокруг нее плывет;

И облик бронзовый в воде, тоскуя,

Доныне трепетать не устает

От вечных чар былого поцелуя.

*НИМФА

Бассейн порфировый встревоженной водой

Заплачет, забурлит — и вновь уснет безбурно,

В прозрачной бледности волны своей лазурной

Хранит он блики роз и кипарисов строй.

Со скипетром в руке и с аркою в другой

Улыбку бог дарит в цветах богине с урной,

Из парка, вдалеке, листвой аллей ажурной

Окутанный меж них встает Амур нагой.

Канал белеющий пленен газоном низким;

Глядятся в воду тис и остролист густой

Над пирамидою, над стройным обелиском.

Разгневанный Дракон враждует с Гидрой злой,

И каждый, брызжась ртом искривленным и слизким,

На Нимфу спящую хрустальной бьет струей.

*ЦОКОЛЬ

Не Осень ли наряд здесь траурный роняла,

Пятная листьями бассейн по вечерам?

Не стройный ли Амур, смеясь, вверял волнам

Свой облик бронзовый, склоняясь с пьедестала?

Очарование чудесное пропало:

Разбив зеркальный круг падением, он сам,

Навеки отданный ненарушимым снам,

Чуть виден в глубине прозрачного кристалла.

Здесь место скорбное; весь очерк тиса хмур;

Печален кипарис; заброшена аллея —

Не возвратится тот, чей шаг в ней смолк, слабея.

На голом цоколе, где легкий был Амур,

Лишь глыба высится задумчивой могилой

Уединенья, сна и тишины унылой.

*ЛАТОНА

И тис, и кипарис, и рощ осенний кров,

Бассейн задумчивый в гранитном ожерелье

С водою жалобной иль пляшущей в веселье,

В аллее плачущей иль свежей от ветров;

И статуи средь герм, в плащах узорных мхов,

Фонтан, лепечущий неистощимой трелью,

И рядом водоем, иссякший тайной щелью,

И парк, затерянный в бездонности лесов,

И Эхо беглое, и сонное Молчанье —

Все сладких сумерек изведало покой,

Все здесь нетленное — все здесь воспоминанье.

А там, где зелень вод осыпана листвой,

Привет лягушечий приемлет благосклонно

В упорном золоте застывшая Латона.

*ПРАЗДНИК ВОД

Лягушка тучная, дельфины и тритон,

В Латону бьющие алмазною струею,

Морское божество под пеной золотою

И бог веселый рек, волнами обольщен;

Фонтанный гордый сноп, взлетевший в небосклон,

Вода затихшая иль бурная порою

И статуя, чей стан то пылью огневою,

То пенным жемчугом, как радугой, зажжен.

Весь праздник вод, весь блеск восторженный кристаллов,

Сплетавшихся и в пыль разбившихся опалов

Стихает в сказочном саду по вечерам,

И водомет иной уже трепещет — там,

Где воды зеркалом застыли, плещет тиса

Играющий фонтан и струи кипариса.

ЛИСТЬЯ

Твой плащ медлительный подъемлет, волоча

Печальный шелест роз и листьев бездыханных,

И Осень, от речей усталая фонтанных,

Уходит в сумерках последнего луча,

И статуя главой, склоненной у плеча, —

Когда пойдешь вдоль вод бездонных и обманных —

Не шевельнет на звук шагов твоих нежданных,

Лишь звуков прошлого, далекого ища.

На небе сумрачном Весталки взор бесстрастный,

Под кущами дерев таит Гермес безгласный

Тяжелый пьедестал и облик фавна свой.

В ручное зеркало взгляни — как в панораме,

В нем отразится парк, печальный, золотой,

С его лужайками, фонтанами, богами.

ПОКОЙ

Металл сковал тебя навеки тяжким сном:

Пленен поблекший лик и жест твой безнадежный;

Какою силою, жестокой или нежной,

Ты стала статуей, закрепощенной в нем?

Твой цоколь обагрен пурпуровым пятном —

На алом мраморе то крови след мятежный;

Жестоким топором, стрелою ль неизбежной

Сраженная, ты вновь жива во сне своем.

И в бронзе золотой, годами окисленной,

Где зеленеющий рисуется налет,

Твой цоколь, словно труп нетлеющий, встает:

Металл тебя творит иной, преображенной;

Но сладок иль суров твой Рок — у мертвых ног

Пусть роза расцветет иль oмега цветок.

*СКЛОН

Над мраморной террасою — подъем

Двойной холма, чьи согнутые склоны

Змеей опутал букс темно-зеленый,

И рядом тихо плачет водоем.

Там слышатся вороньи хрипы днем

Иль голубя белеющего стоны,

И кипарисы — черные колонны

Над склонами, увитые плющом.

С холма ль ты спустишься, иль я немного

Взойду наверх, чтоб заглянуть в волну —

Увидим там мелькающих по дну

Богиню — ты, я — сумрачного бога

В воде, принявшей вечера налет

Средь кипарисов, реющих вперед.

*СТАТУИ

В рыдающий бассейн летит за часом час

И листья падают; Троянская Елена

Близ Ифигении, Даная в скорби плена