Ярость славян

– Хорошо, Отче, – ответил я, – я готов карать и миловать, крестить этих людей в Днепре, рвать зубами, отправлять на плаху и сажать на кол, вести войска на врага и строить города, лишь бы жертвы этой ужасной скоротечной войны были не напрасны. Только, прошу вас, примите у себя эти невинные души, павшие по недомыслию одних и злобной алчности других, и разместите их по высшему разряду, как положено праведникам. И неважно, что они не были крещены, для меня это ничего не меняет.

– Хорошо, сын мой, я выполню твою просьбу, и дверь в райские чертоги откроется перед этими людьми, – серьезно сказал Отец. – А еще я благословляю тебя на труд по созданию тут нового славянского государства. Но помни, что главной задачи с тебя никто не снимал. Ты должен идти вверх по мирам, в каждом из них помогая своим отбивать вторжения чужеплеменных языков и устанавливая повсюду ту справедливость, которая сделает жизнь людей безопаснее и счастливее. Просто этот мир бесхозный, без государства славян и без вождя, который может его создать, поэтому я и отдаю его тебе под еще одну базу. Прими и владей, архонт Серегин. Он под твоей защитой.

– Спасибо, Отче, – снова ответил я, – это хорошие добрые люди, и было бы несправедливо отдать их под власть жестоких садистов авар. Я сделал все что мог, чтобы обезопасить их настоящее, теперь надо позаботиться и об их будущем.

– Да, – усмехнулся Отец, – что касается авар, точнее их рогатого хозяина. Оказывается, у этой войны была еще одна, мало кому известная жертва. Мой Вечный Оппонент так впечатлился тем, как твоя команда разделалась с насланным им драконом, что теперь, тьфу-тьфу-тьфу, будет обходить вас по кругу дальними дорогами. Он очень боится встретиться с тобой на узкой дорожке и не устоять в схватке. Наверное, он правильно делает. Ты очень и очень непрост.

На этой оптимистической ноте завершился наш разговор с Отцом, который пришел не здороваясь, а ушел не прощаясь. Пока мы с ним обменивались мнениями, пирамида из тел была окончательно сложена, наши добровольные помощники и одновременно скорбящие родственники отошли в сторону, и настал тот момент, когда надо поджигать погребальный костер. Смеркалось. Как я уже говорил, большую часть энергии для этого костра предстояло получить от Кобры, и ей же была оказана честь возжечь погребальное пламя.

Ужа в сумерках, священнодействуя, Кобра сложила ладони горстью, и в ее руках засиял маленький, но очень яркий плазменный шар. Присутствующие на мероприятии анты во все глаза смотрели на этот разгорающийся свет. Вот шар стал размером с яблоко, вот с очень крупный помидор, вот он уже размером с арбуз, а свет от него настолько ярок, что на пару сотен шагов заливает все вокруг призрачным бело-голубым светом.

Разведя руки в стороны, Кобра толкнула огненный шар в сторону погребального костра, и тот поплыл по воздуху, сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее, одновременно обретая цвет и жар добела раскаленного металла и увеличиваясь в размерах. Едва только этот шар достиг своей цели, как пламя встало яростной стеной навстречу звездам, как раз в этот момент прорезавшимся на темнеющем небосклоне. Во все стороны от костра повеяло не горящей человеческой плотью, а благоуханием мирры и ладана. Древесина деревьев из верхнего леса – легкогорючая, ароматная и пропитанная эфирными маслами, но такого эффекта не могла дать даже она. Отец Небесный выполнил свое обещание.

– Мой Бог, – сказал я стоявшему рядом Ратибору, – говорит, что все ваши родичи попали в вирий, и теперь вам незачем беспокоиться об их душах. Теперь нам надо позаботиться о живых, чтобы больше никогда не повторилось ничего подобного нападению авар. И начнем мы это с ваших старых знакомых булгар.

– Да, княже, – кивнул Ратибор, – мы чуем райское благоухание, такое же, с каким погребли наших побратимов, павших в битве у брода. А насчет булгар, княже, позволь дать тебе пару советов, ибо я этих паскудников знаю еще с пеленок, потому что младшая жена моего отца тоже была булгаринкой…

Все имеет свой конец, прогорел дотла и этот погребальный костер, оставив после себя только остывающий пепел, который никто не будет собирать в урны, ибо то хоронили не павших в бою воинов. Потом этот пепел прибьют осенние дожди, покроют снега, а по весне на холм, на котором некогда размещалась ставка кагана Баяна, придут анты и высадят саженцы фруктовых деревьев. По яблоне и груше за каждого взрослого женщину или мужчину, по вишне или сливе за каждую девушку или каждого юношу, и по кусту малины или крыжовника за каждого ребенка. И этот сад, широко раскинувшийся вокруг, светлый и благоухающий, будет памятником павшим во время нападения авар. Хорошо бы поставить на самой вершине статую Скорбящей Матери или что-то вроде того, но местные славяне еще не понимают такого монументального искусства, увековечивающего память о прошедших событиях.