Ярость славян

И ведь действительно анты – точнее, не подвергшиеся разорению их поднепровские роды– в ознаменование победы, избавления от опасности и в память о погибших закатили на весь мир такой пир, что даже небу стало жарко. Все мои воины и воительницы, все двадцать пять с лишним тысяч штыков и сабель хотя бы раз посидели за столами, выпили столетних медов, спели протяжные смутно понятные славянские песни, а также поводили с местными девчатами и парубками задорные хороводы, при этом и людей посмотрев и себя показав.

Ратибор хотел еще разнообразить культурную программу праздника зрелищем распинаемых во славу Перуна аварских женщин и детей, но я прикрикнул на него, повелев выбросить из головы такие мысли. Пришлось объяснить, что неважно, во славу какого бога приносится человеческая жертва – профит с нее получит только Чернобог и его присные. Обрских детей лучше было раздать по семьям старшей дружины, девок и молодых женщин отдать в наложницы и младшие жены, а старух, весьма немногочисленных, сначала передать моей команде для омоложения, а потом провести по пункту номер два.

Пришлось добавить, что ведь я или кто-то из моих людей всегда можем проверить, на каком положения в семье дружинника живет приемный обрский мальчик или девочка. То ли как приемный сын или дочка, то ли как робичич или раба, которому или которой достаются самые грязные и тяжелые работы в доме, а также все пинки, затрещины и щипки от родных детей. В последнем случае гнев мой будет ужасен, а поэтому те из дружины, которые не уверены в своих бабах, их великодушии, человеколюбии и готовности сердцем принять чужого ребенка как своего, пусть лучше не берут на воспитание чужих детей, ибо иначе будет только хуже. На том и договорились.

Конечно, в процессе подготовки этого праздника пришлось немного помочь с логистикой, открывая для местных порталы к селениям то одного, то другого славянского рода для доставки к месту посиделок как съестных припасов, так и самих гостей. Все расходы на подготовку пира старшина антов брала на себя, а то продовольствие, которое мы захватили в аварском лагере, в том числе блеющие, мычащие, хрюкающие и мемекающие стада, было определено на питание моего немаленького войска.

Когда собирали все необходимое для пира, в глаза явственно бросалось, как мучают приступы жадности этих прижимистых расчетливых мужиков, которые уже взяли в обычай путать личное хозяйство с доверенным их попечению имуществом всего рода и этим дополнительно обогащаться. Коррупция и казнокрадство – они, знаете ли, не при Ельцине начались, и не при Путине закончатся. Но с Ратибором, Добрыней или любым другим старшим дружинником, перешедшим под мой флаг, спорить весьма проблематично даже для родовых старейшин, ибо чревато. Рука у дружинников тяжелая, а характер решительный. Там, на Перетопчем броде, получив приказ своего князя, они были готовы умереть, но не отступить. И что им какая-то родовая старшина – плюнуть и растереть. Стоит мне отдать соответствующий приказ – и пережитки родоплеменного строя дружно сядут на кол или повиснут на сучьях деревьев подобно новогодним игрушкам. Но я такой приказ пока не отдаю, ибо сперва стоит разобраться, кто в этих краях есть кто, и не рубить сгоряча все больные головы разом.

По местным понятиям (ибо анты живут пока без писаных законов) в случае победы над вторгшимся врагом рода обязаны проставляться в пользу князя и дружины. Кроме того, их старшины обязаны регулярно выделять часть нажитых богатств для того, чтобы устраивать праздники, на которых все члены рода, вне зависимости от социального статуса, будут нажираться до разрыва пояса и упиваться до положения риз. Но дружина у меня, по местным понятиям, просто запредельного размера – не триста-пятьсот воев, а двадцать пять тысяч, целое войско, вот и расходы старшин возросли многократно. Но небольшое такое кровопускание кошельку родовой старшины будет мне только на пользу, ибо позволит выявить всех активных недовольных, или даже ядро возможного заговора.

Не успели еще остыть угли погребального костра, а среди Жирославов, Жировитов, Жиряев и Жиромиров* уже пошли шепотки и разговоры о том, что враг повержен, надобность в решительном и суровом князе с многочисленной дружиной отпала. И что пора бы приискать себе другого, попроще и поскромнее в запросах, например, из булгар, а этого попросить пойти вон – туда, откуда он пришел.