Ярость ацтека

Наполеон хвастливо обещал избавить Испанию от продажной власти во главе со слабоумным королем и коварным любовником королевы, сбросить с нашей родины тиранию церкви и оковы инквизиции и установить более просвещенный режим, подразумевающий свободу мысли.

Карлос говорил тихо, почти шепотом. Произносить такие слова, даже в беседе со слугой, было очень рискованно: это грозило заключением в тюрьму, причем для обоих. Пытать слугу, дабы тот донес на хозяина, – подобное практиковалось у нас в колонии сплошь и рядом.

Напрямую Карлос Наполеона вроде бы не хвалил, но я заподозрил его в сочувствии Франции; возможно, не последнюю роль здесь сыграло то обстоятельство, что таинственная дама, с которой он встречался, была француженкой.

Когда мы закончили обустройство лагеря, я пошел с Карлосом в город, неся его пожитки. Но одну небольшую суму он повесил через плечо и наотрез отказался от моей помощи, заявив, что понесет ее сам.

По пути в город он все никак не мог выкинуть из головы недавние события в Испании.

– Ты только представь, – возбужденно частил Карлос, не забывая, правда, понизить голос, – толпы людей высыпали на улицы, вынудили короля отречься и возвели на престол его сына. Я всегда полагал, что наш народ слишком запуган церковью и короной, чтобы выступить против тирании или религиозного угнетения, но они это сделали!

Схватив меня за руку, он остановился и заглянул мне в глаза.

– Хуан, неужели ты не осознаешь всей важности этих событий? Их воистину можно назвать эпохальными!

– Конечно, сеньор, – с готовностью поддакнул я, на самом деле решительно не понимая, в чем заключается важность замены одного тирана другим.

– Двадцать лет назад таким же образом началась французская революция. Люди заполонили улицы: сперва лишь немногие смельчаки отваживались собираться небольшими кучками, требуя свободы и хлеба. Но их становилось все больше, они делались все отважнее и решительнее, и кончилось тем, что французы взяли штурмом Бастилию, сместили слабого, продажного короля и установили собственное республиканское правительство.

Ты равнодушен к тому, кто управляет тобой и твоим народом, Хуан, но ведь именно личность короля и определяет все наше общественное устройство. Король – это тебе не наделенный властью управляющий, как вице-короли и премьер-министры, он сам источник власти, ее воплощение. Наш народ, желающий процветания и благоденствия в этой жизни и в будущей, ждет первого от короля, а второго – от священника. От короля люди получают хлеб насущный, а также защиту от воров и чужеземных армий. Священник, посланец Бога, встречает их при рождении, благословляет на заключение брака и провожает в последний земной путь, определяя судьбу мирянина в загробном мире. А если так, то выступить против короля – это все равно что ребенку поднять руку на своего отца...

Неожиданно оратор осекся и резко свернул в тихий переулок. Я последовал за ним, помогая проталкиваться сквозь все прибывавшую по мере приближения к городской площади толпу.

Когда Карлос заговорил снова, его голос звучал как тихий загадочный шепот.

– Испания имеет великую историю – на протяжении тысячи лет мы являлись бастионом западного мира на пути неверных мавров, которые стремились завоевать Европу и загасить пламя христианства. Англичане хвалятся тем, что у них есть Великая Хартия Вольностей. Британцы и французы не без основания гордятся своими империями, но солнце никогда не заходит именно над испанскими колониями, и мы по-прежнему величайшая империя в мире, охватывающая все полушария Земли, включающая больше территорий, чем было завоевано даже Чингисханом. Именно в Испании возродились к жизни литература и искусство, именно у нас был написан первый роман.

Но посмотри на нас сейчас, – продолжил Карлос, и в шепоте его послышался гнев. – Долгие столетия в Испании правили жестокие короли, напыщенные аристократы душили экономику, а церковники кастрировали мысль, на троне восседали то слабоумные, то тираны, а теперь мы получили принца, который, по слухам, и то и другое в одном лице. Мы обречены шептаться по углам, оглядываясь на инквизиторских ищеек, которые подавляют всякую мысль, выходящую за строжайшие пределы церковной догмы.

Остановившись, Карлос схватил меня за руку.

– Но народ пробудился. Люди разбили цепи, сковывавшие их умы и сердца, и, как во Франции, толпами вышли на улицы, высекая искры, которые могут воспламенить мир. Знаешь ли ты, насколько трудно потушить огонь истины? Ну что, Хуан, теперь ты понял, насколько важны события в Аранхуэсе?

– S'i, сеньор, очень важны, – не стал я спорить. – Но сейчас для нас гораздо важнее протиснуться сквозь толпу, иначе вы доберетесь до дома своего друга не к обеду, а только к завтрашнему утру.

Вернувшись на главную улицу, мы двинулись к городской площади, и, когда проходили мимо гостиницы, там остановилась запряженная шестью прекрасными мулами карета. Я почувствовал, что, увидев ее, Карлос остолбенел.