Ярость ацтека

Язык мой вдруг стал заплетаться. Что-то не складывалось у нас с Изабеллой свидание. Я мечтал о нем тысячу ночей, но сейчас чувствовал себя так, словно угодил в зыбучий песок.

Тем временем она забралась в карету и захлопнула за собой дверцу. Я воззрился на нее в ошеломлении.

– Изабелла! Ты не можешь вот так взять и уехать. Мы ведь просто...

– Слишком поздно для никчемных разговоров, – равнодушно обронила она, глядя на меня пустыми глазами.

Экипаж качнулся: кучер вскочил на козлы и взялся за кнут, причем взгляд его был устремлен куда-то мимо меня. Потом он как следует огрел мулов кнутом, и они рванули с места, что твои скакуны. Бросив наконец через плечо взгляд туда, куда смотрел кучер, я понял, что прямо на меня скачут пятеро всадников с обнаженными клинками. Я был безоружен, если не считать ножа за голенищем: моя шпага осталась притороченной к седлу Урагана.

Я помчался к своему коню, хотя шансов опередить верховых было немного. Когда первый из них почти настиг меня, я резко развернулся и заорал, размахивая руками, в одной из которых был зажат нож. Лошадь незнакомца испугалась, шарахнулась назад, остальные налетели на нее и сбились в кучу. Вздумай кто-то пугнуть так Урагана, мой конь втоптал бы его в землю, но эти лошадки для променада не были боевыми скакунами.

Едва я успел сбросить поводья Урагана с коновязи, как на меня, размахивая клинком, налетел верховой, и мне, дабы спастись, пришлось нырнуть под лошадиное брюхо. Ураган всполошился, развернулся и лягнул неприятельского коня. Но теперь все пятеро моих врагов соединились.

Окруженный пятью мельтешащими лошадьми и всадниками, неистово размахивавшими клинками, Ураган пребывал не в лучшем расположении духа и, будучи на полголовы выше лошадок этих павлинов, принялся безжалостно молотить их копытами, да еще и кусаться, так что я сам, повиснув на узде, опасался за свою жизнь. Хотя я выронил шпагу, которую ухитрился достать из ножен, но зато, схватившись за луку, сумел-таки вспрыгнуть в седло, после чего галопом направил Урагана в ближайшую рощу.

Один из всадников подскочил ко мне и, свесившись с седла, полоснул клинком. Поскольку все это время я продолжал каким-то чудом держать нож, мне удалось отвести рубящий удар, который пришелся по ноге. Из раны мигом хлынула кровь. Противник галопом пролетел мимо и стал разворачивать скакуна, чтобы атаковать.

Внезапно на меня ринулся еще один, появившийся неизвестно откуда всадник, и мне пришлось, резко натянув узду, свернуть на Урагане за дерево, тогда как мой преследователь по инерции влетел на всем скаку в густые заросли. Держась за луку седла, я соскочил с коня и подхватил с земли толстый, крепкий сук. Увидев это, всадник, чей конь запутался в кустах, выхватил шпагу.

Моя дубинка просвистела мимо его головы, однако ему пришлось уклониться, и это дало мне крохотное преимущество, буквально долю мгновения, необходимую на то, чтобы подскочить к противнику, схватить его и выдернуть из седла.

Он сильно ударился о землю, а я упал сверху, заехав коленом ему под дых. А затем прикончил врага его же клинком, после чего схватил оружие в зубы и вскочил на Урагана. Клинок был так себе – не боевая сабля или палаш, а парадная шпажонка, какие светские щеголи таскают с собой для красоты, – но в моей искусной руке и такое оружие было опасным, я запросто мог бы обезглавить им поросенка.

И похоже, сейчас мне понадобится все мое мастерство, ибо на меня мчались сразу двое всадников, хотя им обоим изрядно мешали заросли кустарников и деревьев. Один из преследователей наставил на меня пистолет. Дуло смотрело на меня, как разверстая могила, но хотя оттуда полыхнуло пламенем смерти, хорошо прицелиться на скаку мой противник не сумел, а потому промахнулся, и пуля угодила в ногу. Он перехватил пистолет и бросился на меня, размахивая им, как дубинкой, однако я опередил врага, перерубив ему руку в локте.

Жуткий вопль, который издал этот бедняга, заставил его державшихся позади товарищей ненадолго остановиться. Меня это не волновало: я пришпорил Урагана и устремился на ближайшего всадника. Тот собрался было бежать и попытался развернуться, но перепуганная лошадь вскинулась на дыбы и сбросила его. Он остался пешим, один на один со мной, ибо оба приятеля, бросив его на произвол судьбы, уже во весь опор скакали прочь.

Когда я настиг негодяя, он нырнул, пытаясь уклониться от моего рубящего удара сверху. Я замахнулся, норовя отсечь врагу голову, но удар пришелся в пустоту. Он страшно выпучил глаза и в ужасе заорал, замахал руками, пригнулся, ринулся наутек... и вмазался лбом прямо в ствол дерева.

Мой преследователь валялся под деревом без чувств, неподвижный, как мертвец. Там я его и оставил – без лошади, без оружия, без сознания.