Януш Корчак. Жизнь до легенды

И вот к этому будущему надо подготовить каждого отдельного маленького человека.

Как?

Окружив его любовью и пониманием, которые — единственные — дают человеку уверенность в своих силах, а она так необходима и детям и взрослым.

Тоже ведь урок Януша Корчака. Согласитесь, важнейший для нас.

7

Нам очень важно понять, что повесть «Когда я снова стану маленьким» — это, повторю, не только гимн детству, это еще и крик отчаяния взрослого человека, которому очень тяжело жить в этом самом взрослом мире.

Герой повести становится маленьким, то есть буквально (хотя это, конечно, чудесная метафора) прячется в детство от скучного, а иногда подлого мира взрослых.

«В конце концов, дети люди или не люди? — вырывается у Корчака вопрос в финале одной из глав. — Я уже даже не знаю, радоваться ли, что я ребенок, радоваться ли, что снег опять белый, или грустить, что я такой слабый»[154].

Если ты сам в душе ребенок, в злом и равнодушном мире взрослых, тебе очень тяжело и одиноко.

Какой выход?

Спрятаться в мире детей и при этом защитить их.

Иного выхода Януш Корчак не видит.

И старается жить, одновременно отогреваясь у детей и отогревая их.

Такую вот он придумал себе жизнь. Но самое поразительное, что сумел ее выстроить.

И как выстроить!

Впрочем, об этом давайте поподробнее.

Глава двадцать вторая. Чтобы еще придумать

1

Слово «трудоголик» придумал Уэйн Эдвард Оутс — американский психолог и проповедник. Он написал книгу, которая так и называлась: «Исповедь трудоголика». Слово быстро вошло в Оксфордский словарь, а потом прижилось и в английском и в других языках, в том числе и в нашем родном.

Януш Корчак тоже мог написать книгу с таким названием, потому что был истинным трудоголиком. Правда, в те годы слова такого не существовало — книга Оутса появилась лишь в 1971 году.

Слово еще не родилось, а трудоголики уже вовсю трудились. И наш герой являлся ярким представителем этих чудесных людей.

Семьей, как известно, он не обзавелся. Шумные компании явно не любил. Хобби не имел. Коллекциями не увлекался.

Что остается для жизни?

Правильно: работа.

Как и все трудоголики, Корчак отдыхал, меняя занятия. Все время придумывал новые. Главное, чтобы любое новое занятие было полезно детям и защищало их от взрослых.

В своем дневнике Корчак признался, что постоянно строит планы на будущее, потому что хочет быть молодым.

Молодой — это человек, который всегда смотрит вперед, а не назад. Живет не воспоминаниями, а будущим.

Так Януш Корчак и делал. Всю жизнь. Вплоть до своей гибели.

2

В 1925 году Корчак писал: «Дети — это многочисленный социальный класс, и они сталкиваются со значительным числом профессиональных и семейных проблем, потребностей, желаний и сомнений»[155].

Внимательно прочитали цитату? Вдумались?

Корчак относится к детям не как к неким существам, которые еще когда-нибудь вырастут. О нет! Это социальный класс, у которого существуют свои проблемы.

Что необходимо социальному классу?

Правильно: возможность высказаться.

Мысль о том, что дети должны иметь возможность высказываться о собственных проблемах и обсуждать их, никому не приходила в голову.

Никому, кроме Януша Корчака. В 1926 году он добивается издания «Маленького обозрения» — приложения к «Нашему обозрению».

Уникальность издания состояла в том, что его авторами были дети. Тот самый «многочисленный социальный класс», о котором писал Корчак, получил возможность открыто высказываться о своих проблемах.

Эта была не просто серьезная социально-педагогическая акция, но абсолютное социально-педагогическое открытие.

«Можно делать издание, авторами которого будут дети, и оно начнет пользоваться популярностью», — утверждал Корчак.

Это было невиданно и невероятно.

3

Может быть, мой вывод покажется парадоксальным, но, мне кажется, я хорошо понимаю чувства тех детей, которые печатались в издании Корчака.

Дело в том, что я впервые напечатался в подростковой страничке «Алый парус» газеты «Комсомольская правда». Мне не исполнилось тогда еще и пятнадцати лет. На дворе стояла середина семидесятых годов прошлого века.

Я поступал в Школу юного журналиста при журфаке МГУ, и мое вступительное сочинение, среди еще нескольких, было отобрано для публикации.

Разумеется, я ничего об этом не знал. Просто открываю газету — и не какую-нибудь там многотиражку, а «Комсомольскую правду»! — и вижу свой текст под своей фамилией.

Очень хорошо помню первую мысль, которая пришла мне в голову: «Эту заметку прочтет учитель физкультуры и поймет, что человек — а именно я — который не умеет делать кувырок вперед через голову, все-таки не окончательно потерян для жизни и общества».

После первой публикации нас пригласили в «Алый парус», и мы стали сотрудничать с подростковой страничкой знаменитой газеты, словно настоящие журналисты.

Я никогда не был отличником, да и до хорошиста не всегда доползал. Меня привычно ругали на собраниях за недостаточные успехи в учебе. Но зато сам факт публикации в газете, которую читали все, сам факт того, что твои мысли прочтут многие, придавал невероятную уверенность в себе.