Яновский Юрий. Собрание сочинений. Том 3

Свирид Гаврилович(устало садится на стул, опускает руки). Какие хитрые — хотят, чтоб я уехал! Это вот, значит, моя хата. Мои цветы. Мои птички в клетках. Уснули, чубатые головки. Кто вам завтра воды поставит? Кто насыплет корму, когда попросите? Может, никто… (Задумался.) Что я себе нажил за двадцать пять лет? Эти стулья? Диваны? Фикусы? Барахло? (Слышен сильный взрыв. Свирид Гаврилович невольно снял шапку.) Ну, вот и все. Моя домна взлетела в воздух… Не хотел я стоять и смотреть на нее… Прощай! Словно сердца кусок оторвали… (Слышен рев самолета.) Летай, летай. Мы тебя не боимся… Кидай бомбы, гадина! Я нажил за двадцать пять лет не это барахло… (Толкает стул ногой.) Не горшки бабьи (швыряет об пол), не фикусы! (Толкает ногой.) Я приобрел собственную державу! Социалистическую державу! И ты ее не одолеешь! Бомб она не боится. Вас зову, партизаны, — наступает наш последний бой. Сталин приказывает! Не лежите в могилах, вставайте, друзья! И ты, Иван, мой любимый! (Снимает со стены портрет, целует его, кладет на стол.) И ты, мой Петро, друг незабвенный! (Снимает второй портрет, целует его, кладет на стол.) Наталка, жена моя верная, подруга любимая, свет души моей, Наталка!.. (Снимает третий портрет, целует его, кладет на стол.) Встаньте, я зову вас на смертный бой с врагом!.. (Закрыл лицо руками.) Пора. К черту всё…(Снимает пиджак, рубашку, остается в майке.) Всё к черту! Где мой сундучок? (Достает из-под кровати деревянный ящичек, вынимает из него старую одежду, надевает старенький пиджак, кладет в боковой карман револьвер, как инструмент.) Вишь какой живот нагулял — штаны еле сходятся… Да… (Надел старомодный картуз.) Сдается всё… (Вышел на минутку в кухню, принес бидончик с керосином и стал поливать комнату. Сел, достал трубку, набил ее, взял спички.) Все, как полагается. Надюша, верно, уже уехала. (После паузы, громко.) Партизаны, по коням!

Григор (вбегает). Есть, партизаны по коням!

Свирид Гаврилович. Ты кто такой?

Григор. Хочу в партизаны, Свирид Гаврилович!

Свирид Гаврилович. Ты откуда взялся, Григор?

Григор. Меня послали, чтобы вы не опоздали на поезд…

Свирид Гаврилович. Не становись на керосин!

Григор. Зачем вы все облили?.. (Взглянул на стол.) О мой отец!

Свирид Гаврилович. Не твое дело! Идем…

Григор, пятясь, выходит. Свирид Гаврилович за ним.

(На пороге чиркает спичку, раскуривает трубку, стоит, держа спичку в руке, перед тем как бросить ее в керосин.)

Занавес

Картина 6

Квартира Павла Павловича. Горит лампа. Хозяева еще не ложились. Окна заложены подушками. Слышны далекие назойливые пулеметные очереди, порой от пушечного выстрела задребезжит посуда. Павло Павлович бегает по комнате. Мотря Терентьевн а прибирает все, не переставая говорить.

Мотря Терентьевна. Люди они заграничные, да поначалу не нужно им в глаза совать… Скатерку мы приберем, пускай лежит старая клеенка. Патефон — под кровать. Войдут, увидят, что мы не кто-нибудь, а простые люди…

Павло Павлович. Пойми ты, Мотря, скажут им!

Мотря Терентьевна. А кто скажет?! Ты же не был советским генералом. Так за что ж тебе отвечать? (Суетится.) Одеяло с постели — дрочь. Вот этой дерюжкой покроем — и ладно… Слава богу, знаю, как с людьми обходиться. Еще в революцию, бывало, какая власть ни придет — всякая меня уважает. Знаю, кому чем угодить… Кому какой портрет повесить, какой снять…

Павло Павлович. Портреты надо пересмотреть, Мотря.

Мотря Терентьевна. А как же! Всех поснимала. Я им оставила только Карла Маркса — тоже из немцев был.

Павло Павлович. Лучше бы ты самого Гитлера вверх ногами повесила! Да знаешь, что они за Маркса сделают?!

Мотря Терентьевна. Может, и Айвазовский запрещенный? Вот гляди, тут написано: "Айвазовский. "Буря".

Павло Павлович. Все сними, все! И достань из комода старые иконы, повесь в углу… Мы в этом доме тридцать лет прожили, зачем самим напрашиваться на пожар, еще поживем и при немцах… Постов я не занимал, — конторщик на заводе, разве это большой пост?

Мотря Терентьевна. А в завком тебя выбирали?