Ямайский флибустьер

Погода благоприятствовала многомильному переходу. Сильный порывистый ветер, налетавший с северо-востока, умерял полуденный зной и время от времени нагонял на небо белые барашки облаков, не позволявшие огнедышащему светилу превратить этот день в пекло. Конь уверенно рысил по высокой сочной траве кустарниковой саванны, легко обходя препятствия в виде отдельных низкорослых суковатых деревьев с кривыми, скрученными стволами. По левую сторону от пути следования, на расстоянии примерно четырех миль, тянулась темная полоса мангровых лесов, окаймлявших побережье залива Гуаканаябо.

В два часа пополудни впереди показалась небольшая роща, за которой, искрясь, змеилась голубая лента третьей по счету реки. Эмир, увидев воду, вскинул голову и радостно заржал.

Спешившись на берегу, дон Энрике сбросил мешки на землю, дал измотанной лошади остыть, потом напоил ее, привязал к стволу пальмы, расседлал и занялся приготовлением нехитрого обеда. Перекусив на скорую руку плодами гуанабаны и гуайявы, он позволил себе немного расслабиться и передохнуть в тени барригоны — не более получаса, — после чего снова оседлал Эмира, прикрепил к седлу мешки и, привстав на стременах, осмотрел окрестности. «Переправа должна быть где-то здесь, у излучины реки», — подумал он, пришпоривая лошадь.

Эмир вздрогнул и резво взял с места. Пригнувшись к шее неудержимого рысака, дон Энрике помчался к излучине реки, на полном скаку, взметая тучи брызг, преодолел переправу и, выбравшись на противоположный берег, продолжил в хорошем темпе гнать лошадь на запад.

Вечером он миновал чей-то корраль и выехал на широкую неровную дорогу. Дорога имела ужасный вид. Очевидно, по ней только что прошло стадо коров из близлежащей асьенды, оставившее после себя не только кучи дерьма, но и полчища слепней; от укусов этих крылатых бестий подпрыгивают даже закаленные в драках толстокожие быки.

— Накажи вас бог! — в сердцах воскликнул дон Энрике, поворачивая Эмира прочь от дороги.

Выехав на вершину невысокого песчаного холма, Беррео придержал коня и, щурясь от лучей заходящего солнца, внимательно осмотрел горизонт. Вдали чернел унылый девственный лес. «Заночую на опушке, — решил утомленный всадник, — а с утра двинусь дальше».

Подстегнув Эмира, Беррео погнал его в сторону кроваво-красного заката, но измученный конь больше не мог долго выдерживать галоп и вскоре перешел на шаг. Когда сгустились сумерки, он достиг переплетенного эпифитами жесткого кустарника, окружавшего опушку леса, и здесь, совершенно обессилевший, застыл на месте, как вкопанный.

Дон Энрике расседлал и стреножил коня, затем сбросил на землю мешки с деньгами, собрал немного хвороста, нарезал тонких стружек и с помощью огнива и кремня высек в своей бамбуковой трутнице огонь. Едкий дым костра разогнал комаров. Поужинав маисовыми лепешками и выпив немного воды, хранившейся в сосуде из высушенной тыквы, он проверил, не отсырел ли порох в пистолетах, после чего, укутавшись в длинный непромокаемый плащ, положил под голову седло и мгновенно уснул.

Проснулся он рано, совершенно мокрый от росы, и спустя четверть часа, оседлав Эмира и прихватив мешки с монетами, въехал под полог сырого и душного леса. Путь его лежал через заросли гигантских хвощей, древовидных папоротников и деревьев, густо покрытых драпировкой из вьющихся растений и лиан ярких зеленых тонов. Переплетаясь, запутываясь, извиваясь, они тянулись вверх в виде зеленых канатов, гирлянд, дорожек и зонтов, образуя между деревьями причудливые арки.

Эмир нервничал. После вольного простора саванны сумрачный лес, наполненный запахами гнили, пронзительными криками попугаев, стрекотом цикад и жужжанием диких пчел, действовал на него угнетающе.

— Ничего, малыш, — пытался успокоить коня дон Энрике, — не отчаивайся. Мир так устроен, что все сущее в нем имеет свое начало и свой конец, и этот угрюмый лес — не исключение. Если ты постараешься и не будешь сбавлять темп, к полудню мы снова окажемся на широкой равнине.

Эмир постарался. Но когда он, увязая в вязкой глине, выбрался из лесу на открытое пространство, громкий шум в облаках возвестил о надвигающейся грозе.

— Назад! — скомандовал Беррео, поворачивая лошадь. — Лучше переждать непогоду в лесной чаще!

Едва он привязал Эмира к стволу каобы и накинул на голову и плечи плащ, лес закачался и жалобно загудел под напором ураганного ветра. Над верхушками деревьев заметались стаи птиц. Все вокруг потемнело, затем вспыхнула молния, раздался оглушительный удар грома, небесные хляби разверзлись и на землю хлынули потоки дождя. К счастью, гроза была непродолжительной. Неистовый ветер стих за какой-нибудь час, иссиня-черные тучи умчались на запад, и самодержавная власть лучезарного Гелиоса была вновь восстановлена. Джунгли окутались туманом от удушливых испарений, дышать которыми у дона Энрике не было ни малейшего желания. Спустя короткое время он продолжил свой путь, проходивший по холмистой равнине.