Яковлев А. Сумерки

Моя лояльность к Михаилу Сергеевичу не имела благора­зумных рамок. Величие целей ослабляло мое зрение. Что-то порой тревожило меня, но я гнал от себя всякие сварливые мысли. Сдерживало меня и то, что Горбачев — человек обид­чивый. И без того газеты писали, что он лишь озвучивает то, о чем говорит ему Яковлев. Я понимаю — ему было досадно читать такое. В конце концов, он настолько обиделся, что все реже и реже стал привлекать меня к конкретной работе. Обойдусь, мол, и без тебя.

Нельзя было не учитывать и другое качество его характе­ра. Он подозрителен. У меня и моих друзей вызывало недо­умение то обстоятельство, что Горбачев ни разу не оставил меня вместо себя, когда был в разъездах, ни разу не поручил вести Секретариат, ни разу не назначил официальным до­кладчиком на ленинских или ноябрьских собраниях. В по­добных ролях побывали почти все, кроме меня, хотя я и ве­дал идеологией. Даже на двух всесоюзных совещаниях по общественным наукам и проблемам просвещения доклады делал Егор Лигачев. То ли Горбачев постоянно «ставил меня на место», поскольку ему внушали, что «Яковлев ведет собст­венную игру», то ли боялся, что я наговорю в докладах че- го-то лишнего. Не знаю. Мне иногда хотелось напрямую спросить Горбачева, в чем тут дело? Но стеснялся поставить его в «неловкое положение».

Сегодня все это звучит смешно, даже вспоминать нелов­ко, а тогда было очень неприятно. Скажу честно, в то время я каждый раз переживал, воспринимая эти решения Горба­чева как недоверие ко мне. Впрочем, так оно и было. Я знал, что Болдин не один раз, когда подходило время торжествен­ных собраний, вносил меня в список возможных докладчи­ков, но Горбачев, как сообщал мне тот же Болдин, всегда предпочитал других. Очень больно я воспринимал вопросы и моих друзей, и моих недругов: «Ты же учитель, а доклад по народному образованию делает инженер Лигачев». Или: «Ты же член Академии наук СССР, а доклад по общественным наукам делает снова инженер Лигачев. Что у вас там проис­ходит? »

Стоит рассказать, пожалуй, об одном эпизоде, о котором сегодня вспоминаю с улыбкой. Однажды у кого-то возникла идея попытаться примирить Горбачева с демократами. Со­брались в этих целях шесть человек (трое — от президента, трое — от демократов). Я узнал об этом через несколько не­дель. А теперь ко мне попала записка на имя Горбачева, ко­торая, видимо, и была результатом переговоров. Приведу от­рывок из нее.

«Но, пожалуй, самое неприятное в нынешней ситуации то, что обостренная полемика вокруг перехода к рынку се­годня подвела общественное мнение почти к единодушному негативному отношению к правительству. Практически не встретишь человека, который верил бы в то, что оно спо­собно не то что создать эффективный рынок, но просто уберечь страну от голода. Настрой людей таков, что, даже если бы завтра правительство представило абсолютно иде­альный план действий, его встретит разгромная критика. Это печально, но факт.

Конечно, могут быть найдены какие-то оправдания. Но, Михаил Сергеевич, нельзя, мне кажется, не видеть, что пра­вительство действительно уже не в состоянии восстано­вить доверие парламента и страны. В этих условиях един­ственно правильным, по существу спасительным решением была бы его отставка и формирование в короткий срок ново­го правительства, возможно, с какими-то особыми полномо­чиями (переходное, чрезвычайное, на период стабилизации и т. д.).