Яковлев А. Сумерки

Докладчик достаточно убедительно защищал Перестрой­ку. Говорил о тяжелейшем наследии прошлого. Давайте вместе, говорил он, вспомним и порассуждаем. Запущен­ность сельского хозяйства и перерабатывающей промыш­ленности, она что, возникла вчера, после 1985 года? Плачев­ное состояние наших лесов, рек, миллионы гектаров затоп­ленных плодородных земель в результате прежней политики в области энергетики — это что, деяния последних лет? Тя­желая экологическая ситуация — более ста городов в зоне бедствия, свыше тысячи остановленных из-за этого пред­приятий; драмы Байкала, Арала, Ладоги, Азова; Чернобыль и другие аварии, катастрофы на железнодорожных дорогах и газопроводах — разве все это не последствия политики, про­водившейся в последние десятилетия?! А разве структура экономики, в которой всего одна седьмая часть производст­венных фондов сосредоточена на выпуске товаров народно­го потребления, не сложилась еще в тридцатые годы? А все то, что выплеснулось сегодня в межнациональных отношени­ях, разве не уходит корнями в прошлое? Уже не говоря о ми­литаризации экономики, поглотившей колоссальные, причем лучшие материальные и интеллектуальные ресурсы, равно как и о невосполнимых человеческих потерях, связанных с войной в Афганистане...

Таким образом, продолжал Горбачев, сама логика Пере­стройки, острота социально-экономической ситуации в стра­не подвели нас вплотную к необходимости фундаментальных перемен в экономической системе. Речь идет о формирова­нии новой модели экономики: многоукладной, с разнообраз­ными формами собственности и хозяйствования. Достаточно определенно он высказался и по рыночным отношениям. Пытаясь убедить участников съезда в необходимости рынка, он говорил о тысячелетней эволюции — от стихийного обме­на товарами до эффективного рыночного механизма. Мы рассматриваем рынок не как самоцель, а как средство повы­шения эффективности экономики, жизненного уровня лю­дей. Он должен помочь решить задачу придания нашей эко­номике большей социальной направленности, разворота ее к интересам человека.

Многое сказанное в том докладе звучит, с моей точки зре­ния, и сегодня актуально. Горбачев ставил во главу угла со­циальные проблемы, которым должен быть подчинен рынок. Но, как и раньше, докладчик аргументировал свои рассужде­ния необходимостью укрепления социализма и ссылался при этом на Ленина. Однако костыли вероучителя не помогли. Многих делегатов доклад сразу же настроил на воинствен­ный лад. К этому надо добавить, что уже в самом начале съезда, когда обсуждались оргвопросы, прозвучали предло­жения, которые очень не понравились ортодоксальному большинству.

Например, делегат из Ленинграда предложил рассмотреть вопросы о политической ответственности КПСС перед наро­дом и о полной национализации партийного имущества. Шум в зале. Делегат из Свердловска потребовал заслушать содоклады от демократической, марксистской платформ и от Ленинградского инициативного съезда. Опять шум. И уж совсем размашистым прозвучало предложение делегата из Магадана, который предложил объявить отставку ЦК КПСС во главе с Политбюро и не избирать их в члены руководящих органов съезда, а также дать на съезде персональную оценку каждому секретарю ЦК и члену Политбюро.

После долгих препирательств было решено заслушать от­четы членов Политбюро и секретарей ЦК. Понятно, что гото­вилась политическая расправа. Главной мишенью фундамен­талистская номенклатура избрала меня, о чем речь пойдет дальше. Хотя не жаловала и Горбачева. Первым тревожным звонком оказалось голосование об утверждении его предсе­дателем какой-то комиссии. Против проголосовали 1046 че­ловек. Я видел, как он был удручен этим щелчком.

Я понимал, что слово для отчета получу одним из первых. Накануне до утра писал свое сочинение. У каждого жанра свои правила. Если говорить по большому счету, то в этом выступлении я пытался доказать, что партия еще может что-то сделать для страны, если одумается, реформируется и помолодеет. Но сегодня речь идет о жестокой схватке идеи народовластия и практики народоподавления. Предупредил о том, что движение к демократии неизбежно, оно пойдет — с партией или без нее.

Этот тезис вызвал особенно острую критику некоторых делегатов. Однако на практике так оно и случилось: преобра­зования пошли без партии, более того, в условиях бешеного сопротивления партийной, военной, кагэбистской и хозяйст­венной номенклатуры. Говорил о лицемерии, лжи, зашорен- ности сознания. «Люди устали от наших слов, споров и обви­нений. Треск слов — еще не гул истории и не поступь вре­мени».