Яковлев А. Сумерки

Практически за те тринадцать июньских дней были со­вершены два «дворцовых переворота» — сначала старые зубры изгнали Хрущева, а потом их противники сбросили с правящей вершины самих бунтовщиков и снова возвели на престол того же Хрущева. Аппарат партии не играл заметной роли в этих событиях. Спецслужбы еще только восстанавли­вали свое влияние после расстрела Берии и его ближайшего окружения. Обществу открывались новые и новые чудовищ­ные факты массовых репрессий, фальсификации политиче­ских обвинений, истязаний арестованных. Все отчетливее проявлялось подлинное место карательных органов в меха­низме власти, в том числе и в кадровом формировании ее высшего эшелона.

После XX съезда казалось, что многие работники спец­служб понесут ответственность за свои преступления. Но на­значение главой КГБ генерала Серова перечеркнуло эти на­дежды. Аппарат безопасности высоко оценил это решение Хрущева и ответил поддержкой в его борьбе за единоличное лидерство. Однако хитрец Хрущев понимал, что полностью положиться на верхушку спецслужб нельзя. Она была заква­шена еще Сталиным. После его смерти единственно эффек­тивной силой в борьбе за власть оказалась армия. Во главе ее стоял прославленный полководец Георгий Жуков. Именно к армии обратился Хрущев за помощью при аресте Берии и его сообщников. Армии доверили содержать их под стражей до суда в помещении командного пункта Московского воен­ного округа, да и судимы они были Военной коллегией Вер­ховного суда. Не будь Жукова, трудно сказать, как бы повер­нулось дело с Хрущевым. Но, повторяю, именно эта роль и погубила Жукова. Документы свидетельствуют, что уже в ав­густе 1957 года началась подготовка и к его смещению. Из стенограммы июньского пленума было вычеркнуто более трех десятков реплик самого Жукова и многие положитель­ные оценки маршала, прозвучавшие в речах других участни­ков пленума.

Например, из выступления Брежнева были изъяты фразы: «Тов. Жуков является твердым, волевым, принципиальным и честным человеком», «Мы с ним условились стоять на защите генеральной линии партии». Была вычеркнута реплика Жу­кова «о привлечении виновных в репрессиях к ответствен­ности». На полях карандашная пометка: «Снято т. Брежне­вым».

В начале октября 1957 года пришел черед и Жукова. На пленуме ЦК маршал был обвинен в попытках принизить роль политорганов в армии, в бонапартизме, снят со всех постов и выведен из состава Центрального Комитета. Кстати, никто не заступился за Жукова. Маршалы охотно топтали маршала. Это был грязный поток безнравственности.

На встречах с друзьями, товарищами по фронту Жуков открыто выражает возмущение расправой над ним и выска­зывает свое мнение о некоторых руководителях партии и правительства, не особенно стесняясь в выражениях. Он, ко­нечно, понимал, что находится под колпаком спецслужб, что каждое его слово записывается, что в его окружении есть стукачи. Однако то ли он уже ничего не боялся, то ли говорил с умыслом, провоцируя какую-то реакцию. И она последова­ла. 27 мая 1963 года председатель КГБ Семичастный доносит в ЦК, что, по агентурным данным, Жуков ведет «неправиль­ные» разговоры, критикует руководителей партии и прави­тельства, употребляя оскорбительные слова в своих вы­сказываниях. Сохранилась протокольная запись заседания Президиума ЦК от 7 июня 1963 года, обсуждавшего донос Семичастного. Выступили Хрущев, Брежнев, Косыгин, Сус­лов, Устинов. Принимается решение: «Т.т. Брежневу, Швер­нику, Сердюку: Вызвать в ЦК Жукова Г. К. и предупредить. Если не поймет, тогда исключить из партии и арестовать».

Я пытался найти какие-то следы, чем же закончился вы­зов Жукова в ЦК. Ничего обнаружить не удалось. Может быть, и не дали мне эти документы. Но, судя по дальнейшему ходу событий, такая беседа в той или иной форме все-таки состоялась. Вероятно, под влиянием этой угрозы со стороны Президиума Жуков в феврале 1964 года пишет письмо Хру­щеву и Микояну. Вот отрывки из этого письма:

«Я обращаюсь к Вам по поводу систематических клевет­нических выпадов против меня и умышленного извращения фактов моей деятельности... В ряде мемуаров, в журналах, в различных выступлениях высказывались и высказываются всякие небылицы, опорочивающие мою деятельность как в годы Великой Отечественной войны, а также в послевоен­ный период. Какие только ярлыки не приклеивали мне, начи­ная с конца 1957 г. и по сей день:

— и что я новоявленный Наполеон, державший бонапар­тистский курс;