Яков. Воспоминания (СИ)

— И что дальше? — я подгонял Прохорова, уже даже не поднимая на него глаз. Я тоже хотел отойти к окну. А лучше и из кабинета выйти. Но мне нельзя. — Что было дальше?

— Этот безумец преследовал нас, не оставлял в покое, — видимо, почувствовав настроение, витавшее в кабинете, Прохоров заговорил быстрее. — Курехин не выдержал и через месяц повесился.

— А вы? Вы что делали? — Анна Викторовна не столько спрашивала, сколько обвиняла. Она явно считала, что именно трое купцов со своей жадностью виноваты в смерти Олимпиады Курехиной. И я не мог с нею не согласиться. Если бы Прохоров сразу отдал амулет, все живы бы остались. Ох уж жадность человеческая, вечная причина преступлений!

— Я, — к Прохорову вернулась часть былого высокомерия, — я обрадовался даже этому!

Ну, спесь-то я с него сейчас собью:

— Решили, что Филин нашел этот амулет? И после смерти Курехина все закончится? Так?

— Но ничего не закончилось, — подхватила мою фразу Анна Викторовна. — Следующей жертвой стала дочь Курехина, Олимпиада. Она очень переживала о смерти отца и часто приходила в этот заброшенный дом. И разумеется, Филин заметил ее. И взял в оборот.

Вот теперь Прохоров выглядел и вправду подавленным. Видимо, вспомнил о том, что его действия и решения привели, в конце концов, к гибели ребенка.

А Анна продолжала излагать свою версию событий:

— Он внушил ей, что этот наконечник необходим для магии. Надеялся таким способом выманить его у нее.

Я горько усмехнулся:

— Да. Князь тьмы прятался в кладовке. И выскочил из нее, когда девочки вызывали духов и обронили свечу. Он хотел срезать этот амулет с шеи Олимпиады. Думал, что она всегда его носит на себе. И по случайности зарезал ее.

Прохоров сидел молча, глядя в пол.

— Ну, вот все и выяснилось, господин Прохоров.

Я поднялся из-за стола. Поднялся и господин Миронов, надел шляпу, сделал знак дочери следовать за ним. Прохоров проводил его взглядом, но промолчал. Видимо, понял.

— Вы арестованы, господин Прохоров. Сроков давности такие преступления не имеют.

Все, слава Богу. Дело закрыто. Остались формальности, не требующие от меня общения с Прохоровым. Да и вовсе не требующие моего присутствия. И, воспользовавшись появившимся свободным временем, я решил нанести визит Анне Викторовне. Она выглядела такой расстроенной во время допроса. Мне хотелось убедиться, что она восстановила душевное равновесие после всех тягот, выпавших на ее долю.

А еще, как бы не было мне сложно себе в этом признаться, я просто хотел ее видеть. После исповеди Прохорова, после всего этого дела на душе оставался омерзительнейший осадок. И я точно знал, что, или, вернее, кто сможет его развеять в одну минуту.

Анны Викторовны дома не оказалось, но, по словам маменьки, она должна была прибыть с минуты на минуту. А в ожидании ее я в обществе Марии Тимофеевны Мироновой разыгрывал мучительный спектакль под названием «светская беседа». Или «допрос с пристрастием», так будет точнее.

— Может быть, все-таки чайку? — Марья Тимофевна улыбалась мне вежливо, но я отчетливо чувствовал, насколько я ей не нравлюсь. И не мог ее не понять: сыщик с репутацией дуэлянта и волокиты — оживший кошмар матери юной девицы.

— Нет-нет. Благодарю.

Я улыбался вежливо и из последних сил сдерживался, чтобы не сбежать.

— Надолго Вы к нам? Я Затонск имею в виду.

— Трудно сказать. Наперед не загадываю.

— А позвольте узнать, Вы женаты?

Экая, право, прямолинейность. Сильно, видимо, она о дочери беспокоится.

— Нет. И не был.

— А что ж так? — улыбка стала еще более колючей. — Достойной спутницы не нашлось?

— Ну, скорее, меня не находят достойным.

— Ну, это зря — улыбнулась она мне в ответ.

Еще пара вопросов, и я точно сбегу.

Но тут, как ответ на мои молитвы, в ворота сада въехала Анна Викторовна на своем велосипеде. Я с почти неприличной стремительностью поднялся ей навстречу. Она подъехала, ослепила нас с Марьей Тимофеевной нежной своей улыбкой:

— Пойдемте в сад?

Я поклонился Марии Тимофеевне:

— Спасибо за чай.

Она кивнула мне в ответ. Видно было по выражению лица, что перспектива прогулки ее дочери по саду в компании всяких там сомнительных сыщиков ей вовсе не нравилась. Но перечить не стала. Похоже, очаровательная Анна Викторовна из родителей веревки вьет.

Мы шли по аллее и беседовали. Анна, сегодня снова напоминавшая сорванца, слезла с велосипеда и шла рядом со мной.

— Хотели бы иметь этот амулет, Анна Викторовна?

— Да вы что?! — изумилась так искренне.

— Все-таки магический предмет.

— Нет. Его лучше отнести на кладбище.

Я усмехнулся ее суеверию:

— Ну, это вряд ли. Полиция магией не занимается. А это вещественное доказательство.

— Ну, тогда давайте его уничтожим!

— Боитесь, что заберу его себе на удачу?

Она рассмеялась светло мне в ответ:

— Нет. За Вас я не боюсь, — и вновь сделалась озабоченной, — но мало ли к какому человеку оно может попасть в руки!

Как она серьезна. И вправду беспокоится? Что за суеверия, право. Ведь разумная, образованная девушка, а впечатляется такой ерундой.