Яков Блюмкин: Ошибка резидента

В Красной армии с февраля 1921 года. Службу начал в Разведуправлении Штаба РККА. Выполнял ряд специальных заданий по изучению иностранных армий и военно-химического дела в них. Из справки, подписанной в 1925 году начальником Разведуправления Штаба РККА Яном Берзиным: «Фишман Яков Моисеевич поступил на службу Разведупра с первого месяца 1921 г. В Разведупр он поступил и на загран. работу был командирован с ведома и согласия тов. Дзержинского. За все время работы в наших загран. органах тов. Фишман показал себя только с лучшей стороны. Работает не за страх, а за совесть, в работе проявляет инициативу и сообразительность».

Фишман был резидентом в Италии (1921–1923), где проделал большую работу по созданию агентуры в Риме, Милане, Неаполе, Генуе из числа русских эмигрантов и итальянских граждан, через которых добыл немало секретных материалов, а также образцы нового оружия (автоматические винтовки и пулеметы). Для доставки этого оружия купил у фирмы «Фиат» два самолета «Капрони». В ноябре 1923 года эти самолеты, пилотируемые итальянскими летчиками, взлетели с аэродрома в Турции, взяли курс на Россию, но потерпели аварию, и операция провалилась. Фишману пришлось срочно покинуть Италию.

Затем был резидентом Разведуправления РККА в Германии, с августа 1925-го — начальником Военно-химического управления Управления снабжений РККА, которое возглавлял до 1937 года. Тогда же без защиты диссертации ему была присуждена ученая степень доктора химических наук.

Арестованный в июне 1937 года как участник военного заговора, был приговорен к десяти годам лагерей. Вторично арестован в апреле 1949-го и сослан в Красноярский край. Работал на Норильском горно-металлургическом комбинате. Освобожден в августе 1954 года, реабилитирован. Умер в июле 1961 года в Москве.

Вот такой человек собрал бомбы, которые должны были отправить на тот свет германского посла, если это не удастся сделать с помощью револьверов.

Из «Националя» Блюмкин и Андреев вышли около двух часов дня, сели в тот же служебный автомобиль. Блюмкин вспоминал, что шофер не подозревал, куда их везет. Он дал ему револьвер и «обратился к нему как член комиссии тоном приказания: „Вот вам кольт и патроны, езжайте тихо, у дома, где остановимся, не прекращайте все время работы мотора, если услышите выстрел, шум, будьте спокойны“». Имя шофера осталось в истории — это был некий Александр Мачульский.

В машине сидел и запасной шофер — матрос из Боевого отряда ВЧК, которым командовал Дмитрий Попов. Матрос, по словам Блюмкина, был вооружен бомбой и, «кажется, знал, что затевается». По некоторым данным, фамилия этого матроса — Ефремов, но больше о нем пока ничего не известно.

В начале третьего «паккард» подъехал к зданию посольства в Денежном переулке. Оба шофера остались в машине. Блюмкин позвонил. Дверь открыл немец-швейцар. С ним минут пятнадцать объяснялись на ломаном немецком языке, пока, наконец, не поняли, что посол обедает и его нужно подождать. Блюмкин и Андреев присели на диванчике. Время для них тянулось необычайно медленно.

«Это я вам сейчас покажу…» Убийство

О том, что потом произошло в посольстве, рассказывали несколько человек — сам Блюмкин и три сотрудника германской миссии.

Майор Карл фон Ботмер, представитель Верховного главнокомандования при немецкой дипломатической миссии в Москве: «Вчера, когда мы сидели за столом, было доложено, что с посланником хотят говорить двое из… Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и т. д., сокращенно ЧК. Господам пришлось довольно долго ждать, пока мы не разошлись после обеда. Все это время они сидели со своими толстыми портфелями вместе с другими ожидающими приема в вестибюле. Учитывая многочисленные предупреждения о предстоящем покушении, было решено, что людей из ЧК примет не граф Мирбах, а д-р Рицлер и лейтенант резерва Мюллер в качестве переводчика. После обеда мы, как обычно, разошлись в основном по своим комнатам».

Блюмкин: «Через 10 минут из внутренних комнат вышел к нам неизвестный господин. Я предъявил ему мандат и объяснил, что являюсь представителем правительства и прошу довести до сведения графа о моем визите. Он поклонился и ушел. Вскоре, почти сейчас же, вслед за ним вышли 2 молодых господина. Один из них обратился к нам с вопросом: „Вы от тов. Дзержинского?“ — „Да“. — „Пожалуйста“.

Нас провели через приемную, где отдыхали дипломаты, через зал в гостиную. Предложили сесть. Из обмена вопросами я узнал, что разговариваю только с уполномоченным меня принять тайным советником посольства доктором Рицлером, позже — заместителем Мирбаха и переводчиком. Ссылаясь на текст мандата, я стал настаивать на необходимости непосредственного, личного свидания с графом Мирбахом. После нескольких взаимных разъяснений мне удалось вынудить доктора Рицлера возвратиться к послу и, сообщив ему мои доводы, предложить принять меня».