— Здравствуй, Ольга.
— Здравствуй, Гриша.
Другой тоже остановился, Герасим ощутил совсем рядом сухое тепло и незнакомый запах лошадиного крупа.
— Что, Ольга, когда на Хыр-Хушун пойдем? — спросил Гриша.
— В сентябре пойдем с тобой на Хыр-Хушун.
Второй всадник вынул трубочку изо рта, сказал негромко:
— Что же ты, Гришка… ходишь проводником… с наукой… а комбинат допустил.
Гриша затянулся, осветились резкие морщины у рта, на щеках, вокруг узких глаз.
Помолчал. Потом ответил:
— Ума нет — беда неловка.
ИЗ ТЕТРАДИ ЯКОВА ФОМИЧА. «Исчезнули при свете просвещенья поэзии ребяческие сны, и не о ней хлопочут поколенья, промышленным заботам преданы (Е, А, Баратынский). Я питаю надежду, что мы будем свидетелями еще одного периода, когда развитие техники замедлится, но зато начнется новая волна духовного движения вперед… Можно допустить… что в следующем поколении наиболее талантливые умы и тонкие интеллекты придут к тому же выводу, что и Сократ, и решат, что самым насущным делом человека является уничтожение моральной бреши (А. Тойнби). Чтобы выжить интеллектуально и социально, ученые должны переориентировать свою работу на объекты, необходимые для общества… Фермент интереса к делам общества, который проник в среду ученых, позволяет надеяться, что, задавая правильное направление научным усилиям, человек возьмет под контроль свою судьбу (Р. Дюбо). Для меня не подлежит сомнению, что передний фронт науки перемещается теперь в область социологии, социальной психологии и вообще „человековедения“… Сейчас, углубляясь в элементарные частицы, мы оставляем непознанным гигантский океан человеческого духа и подсознания (А. Д. Александров)».
Сарайчик их был у самой воды, ветхий, весь в щелях.
Собрали мотор, проверили, не осталось ли каких-нибудь лишних частей; закрепили на козлах у стены сарая. Попытались завести. Бесполезно.
Изучали при свете карманного фонарика схему зажигания, пересоединяли провода у катушек, регулировали зазоры. Герасим тоже участвовал, в качестве крупного специалиста. Опять пробовали заводить. Теперь вклад Герасима был физический.
Ольга смотрела, как напрягаются мускулы на его руке; золотистый свет от двери и движение теней на крепкой руке со вздувающимися мышцами…
Еще регулировали зазоры, еще переключали провода.
Этот научный подход:
— Следовательно, если магнитное поле направлено… силовые линии… вектор… индукция…
И здравое предложение:
— Надо посмотреть, как у Прокопьича сделано!
Решили отложить до завтра.
Сели у костра; ребята рассказывали, Герасим слушал, Ольга наблюдала за ним.
— Наша задача — выяснить, не возникают ли мутации от стоков комбината. В озеро попадают вещества, от которых могут происходить мутации…
— Нет, для человека это, конечно, тоже не мед. Двух одинаковых людей не существует, все мы — варианты. И вот на сложившиеся вариации накладываются новые…
— Что это означает? А вот что. Если по часам тяпнуть молотком — они, как минимум, будут идти плохо. Но если по ним еще разок молотком врезать — мало надежды, что все станет на место, скорее, наоборот, механизм ваш окончательно того, к чертовой бабушке…
— В первую очередь нас интересуют мутации у организмов из биологической цепи, которая сохраняет Яконур чистым…
— Эксперимент, конечно. Помещаем их в стоки комбината или в отдельные компоненты. Затем берем образцы тканей. Жаберный эпителий годится, да все годится, где есть быстроделящиеся клетки. Аналогично поступаем с контрольной группой, их мы держим в чистой воде. Ну, а потом — анализ нарушений…
— Да вот, смотрите, тут на снимке нормальные хромосомы. А вот нарушения: разрывы, обрывы, здесь сложное соединение… У нормальных особей таких около одного процента, а у мутировавших десять, тридцать, даже до сорока…
— Пугай, пугай…
— А я не разделяю повышенного оптимизма. Проблема сложная. Политика, конечно, должна быть оптимистичной, иначе она бесплодна…
— А отрицательные моменты предоставим специалистам, а?..
Снова Элэл думал об отце.
Он умер под самый конец блокады, недолго уже оставалось, последнее — весна… О нем рассказывали его друзья, приходившие к матери. Отец был гидрограф, известный специалист; его вызвали в Военный совет: дайте путь через Ладогу. Он исследовал льды, прокладывал «Дорогу жизни» и вел непрерывные наблюдения. Весил отец тогда сорок два килограмма.
Он и жил там… Научный архив его, оставшийся в городе, сгорел при артобстреле.
Стояли Герасим и Ольга на берегу Яконура, у обрыва, за краем размытого круга света от костра, — на берегу ночи.
Множество звезд по небу, сплошные проколы в ночном хозяйстве, и сияние от них — такое, что каждый гребешок виден в яконурской ряби.