Яконур

— Ничего, ничего, держись! Это только на первых порах так. Все переменится. Почему? Да просто потому, что вечно так продолжаться не может! Поддерживай со мной постоянный контакт. В любом конфликте я выступлю на твоей стороне, в этом ты можешь быть уверен! Все будет решаться в твою пользу, Герасим. Я тебе палочка-выручалочка… А с ребятами ты там почетче, не мямли. И не жди, что они станут тебя на руках носить. Ты пошел гуда дело делать или в поисках бескорыстной любви? Расстраиваешься из-за каких-то сантиментов! Да они не понимают собственных интересов. Не созрели… Ты меня и тогда удивил, помнишь, прибежал чуть не ночью, отказываться из-за Якова Фомича… Не забывай, мы — нужные люди. Важно, что мы время от времени выдаем на-гора нечто существенное. Этим все оправдано. А какие у тебя случались сложные ситуации, пока ты добывал результат, — никого не интересует. Никому в голову не придет спрашивать: «А не обиделся ли кто-нибудь, когда вы получили это?» Тут такие цели, что побочных вопросов не возникает… А критика просто невозможна, Запомни это, запомни!..

Герасим решил: его аргументами должны быть конкретные дела.

Начал с кобальтовой установки. Она была нужна всем. Валере, Захару, Михалычу, Назарову; Герасиму тоже. Сооружение ее затянулось, а в последние месяцы Вдовин явно затормозил там работы.

Удалось!

Решило, правда, то, что установка требовалась для Герасима. Но это были детали. Главное — Вдовин обещал; в экспериментальном блоке началось оживление: опять появились монтажники со всем своим хозяйством.

Дальше у Герасима было намечено — добиться денег для работы на реакторе, в этом Вдовин отказывал Захару; протолкнуть в печать статью Михалыча, Вдовин задержал ее у себя; раздобыть лаборантские ставки для Валериной темы…

И тут — все замерзло.

Ничего у него не получалось!

Вдовин добродушно смеялся, хлопал его по плечу, подмигивал:

— Да, да, я понимаю!

Герасим приходил еще раз, еще…

— Да, да, авторитет надо зарабатывать, конечно, я понимаю!

Когда Вдовин уехал в командировку к Свирскому, Герасим договорился с главным бухгалтером о деньгах, отправил в журнал другие экземпляры статьи Михалыча со своим отзывом и занял у Сани лаборантов до конца квартала.

Он не брал на себя роль лидера!

Но хотел доказать свое.

Вернулся Вдовин. Вскоре Герасим узнал, что фонды оказались срочно нужны для чего-то другого, статью возвратили со многими замечаниями анонимного рецензента, лаборантов послали на сельскохозяйственные работы.

Все произошло как-то само собой, для всего были объективные причины, Герасим не был никоим образом затронут, Вдовин не сказал ему ни слова.

Герасим сам отправился к Вдовину.

— Да ты что? — сказал ему Вдовин. — Я тебя для этого туда посадил?..

* * *

Столбов перебросил тумблер.

Что безотказно, так это связь, будто самое важное в производстве — чтобы он получал плохие известия без задержки!

— Ты в курсе?

— Главный, мне вчера…

— Я не о вчерашнем. Я о сегодняшнем. Давай сюда немедленно, слышишь?

Вчера…

Сегодня…

Вчера, получив телеграмму, — из санатория в аэропорт, к утру долетел, за полчаса до смены был в диспетчерской и тут узнал о второй аварии, ночной!

В динамике щелкнуло.

— Главный, у меня…

— Знаю. Сделал? Лично проверь.

— Только вот еще с тем…

— Сделай, как я тебе сказал. И будь готов.

— А когда…

— Можешь никому не докладывать, но сделай обязательно.

— Мне бы…

— Знаю. Делай.

Он был инженером, он принадлежал своей отрасли, он был главным инженером, и все, что происходило на комбинате, касалось его лично. Он платил каждый день, такова была его работа; платил за ошибки главка, директора, проектировщиков, своих замов, рядовых инженеров, своих рабочих, за свои собственные ошибки, платил не глядя, не считая, привык к этому и готов был платить и дальше.

Динамик:

— Главный…

— Ну?

— В гармошку смяло…

— Замени и снова.

— А куда…

— Сбросишь.

— Без очистки? А савчуковские?..

— Я сказал — сбросишь!

Этот сосед по столу, который вызвался поймать такси, его любезность, его помощь, ничего не скажешь, такая нужная; а потом его вопрос, на прощанье, — отчего предприятия размещаются там, где они производительнее, а не там, где они не вредили бы природе! И его приятель, который помог поставить чемодан в багажник, а затем спросил, уже протягивая Столбову руку, почему люди едут в отпуск в Крым, в Кижи, в Бухару и не спешат осматривать химические комбинаты!.. Вот и там настигла его эта орава, суетящаяся вокруг комбината… научники, — кормятся за его счет, а пользы ни хрена… контролеры разные, мешающие работать… да все кому не лень. Для них он был монстром, нечистью, нахалом, выскочкой, врагом природы и человечества, неучем, технократом, исчадием ада… А кушать, граждане, вы иногда хотите? А голыми бегать не желаете? А кто все это будет вам делать и где?.. Он помчался на комбинат, а они остались в Ялте; надели красивые рубашки, не без его волокна, и отправились любоваться закатом!..

Первый слева тумблер.

— Бориса мне.

— Главный, это я, Галина, а Бориса нет…

— Где?

— Он в больнице, Главный… и состояние еще тяжелое…

— Ты мне будешь нужна.