Читаем Яконур полностью

— Как-то все привыкли считать, что предприятия могут потреблять воды сколько им вздумается. А затем, значит, следует ставить грандиозные очистные сооружения. Люди используют пятьдесят процентов того, что берут у природы, пятьдесят процентов того, что взяли у природы, мы выбрасываем и к цене продукта добавляем тридцать процентов на очистку. Это страшное расточительство, потомки нас за это не похвалят.

— Знаю, — сказал Столбов.

— Представьте себе, в ближайшие годы мы израсходуем миллиарды рублей, чтобы построить сеть водоочистных станций по всей стране. Истратим огромные деньги, а что потом? А потом будем тратить деньги на то, чтобы эти станции эксплуатировать. Опять миллиарды рублей. А чего добьемся? Пока мы улучшаем качество очистки вдвое, пусть даже впятеро, объем сточных вод в промышленности успеет вырасти в десять — пятнадцать раз. В результате, значит, наши реки станут только грязнее, притом раза в три. С такой постановкой вопроса — конца проблеме не видно.

— Знаю, — сказал Столбов.

— Поговорите с этим молодым человеком. Радиационная очистка — это, разумеется, очень интересно. Возможно, самое то, что нам необходимо. Но как бы мы ни совершенствовали очистку, сколько бы денег ни потратили, чего бы мы с вами ни открыли — тут не решение проблемы, тут только половина дела. Требуется еще и какой-то другой технологический процесс. Принципиально новый. Вот сочетать надо эти две вещи — хорошая очистка и эффективная технология.

Столбов промолчал.

— Вот если бы они могли предложить нам еще и другой технологический принцип! Используйте этот свой контакт с академией. Давайте лечить саму болезнь, а не то, к чему она приводит. Пусть они поищут. При любой очистке яконурскую воду нам заново не сделать, так что надо бы прежде всего поберечь ее, не тратить впустую.

— Знаю, — сказал Столбов.

— Когда я был, как вы, главным инженером, мой директор, золотой человек, частенько в трудных ситуациях говорил: погоди, Володька, мы с тобой еще дождемся, наступят такие времена, пойдем мы с тобой к цистерне, плеснем в нее чуток из ведерка — и через минуту, смотришь: отходы отдельно, а наша с тобой продукция отдельно. Вот, может, как раз вам с этим товарищем и суждено! Дерзайте. Будете в министерстве — заходите, милости прошу…

Столбов переложил трубку в левую руку. Правой начал листать блокнот. Разыскивал номер телефона Герасима.

* * *

Эхо под куполом… Узкие высокие окна, те самые, закрытые стеклоблоками… Датчики на металлических штангах, похожие поэтому на микрофоны… Кран под потолком с фермами… Все кругом было как всегда.

Герасим поднимался по стальной лесенке. Самая сложная операция осталась позади; он был удовлетворен тем, как удалось ее проделать, и рад, что успел сам принять в этом участие.

Рядом поднималась Капитолина, ворчала:

— Плохой канал, никуда не годится… Давайте откажемся, будем ездить куда-нибудь в другое место. Такие деньги платим, а как работаем? Образец твой с дюарами прямо тебе на голову опускают, из канала светит…

Вышли на антресоли, стали там у перил. Смотрели, как под ними Грач и парни с реактора выдвигают шибер.

Гудение электродвигателя перебил звонок; внизу, где находился Грач, и напротив этого места, рядом с Герасимом и позади него, погасли зеленые конусы и зажглись соединенные с ними красные, — словно кто-то разом перевернул песочные часы.

— Во светит, — лениво заметила Капитолина.

Электродвигатель смолк, шибер застопорился. Грач и парни закрепляли образец. Звонок продолжал заливаться.

Поднялся по лестнице студент, встал рядом.

— Кап, что это там крякает?

— Да так, Валь, по-дурному.

Наконец один из парней подошел к щиту и выключил звонок.

— Кап, это почему?..

— Ничего, Валь, им за это прибавку платят.

Снова загудел мотор; шибер с образцом вдвинулся в реактор. Красные конусы погасли, зажглись зеленые. Грач исчез и затем появился в дверях пультовой.

— Пойду помогу, — сказал студент и начал спускаться.

Все шло нормально.

Герасим мог быть доволен тем, как обстояли дела.

Он снова был благополучен, к нему вернулась успешность.

Герасим почувствовал на себе взгляд Капы и отметил, что не ощущает теперь в ней прежнего недоумения.

Тяжелые времена остались позади… Можно было и не вспоминать.

Герасим выпрямился.

Да, тяжелые времена остались позади, он снова был благополучен, к нему вернулась успешность!

Но — вспоминал…

Положил здоровую руку ладонью на трубу, перила были сварены из трубы.

Как все враз стало рушиться…

Пальцы сами собой согнулись; обхватили стальные перила.

Что стала ему тогда его модель, эта красивая идея, которой он жил, эта отчаянная попытка большого соперничества, что ему стало это все, если он, мечтавший выйти победителем, оказался вдруг перед необходимостью вживаться в новую для него роль затравленного неудачника?..

Крепко сжимал рукой стальную трубу.

Да, вспоминал… Часто.

Перейти на страницу:

Похожие книги