Читаем Яконур полностью

Человек иной, прислушавшись к мыслям Ивана Егорыча, сказал бы, пожалуй, о сложных духовных процессах в современную эпоху… об активном отношении к действительности… об извечных проблемах жизни и смерти, страдания и счастья, веры и знания, справедливости и ответственности…

Иван Егорыч сидел с непокрытой головой, смотрел вниз, на берег Яконура, на разбитую свою лодку. Думал.

Он знал теперь, что готов потягаться с Яконуром. Он готов был померяться силами с любыми обстоятельствами.

При этом Иван Егорыч не делал Яконур своим противником. Он оставался верен Яконуру. Говорил себе: радоваться можно или гневаться, но нельзя отказаться, — родина; вода и тайга, солнце и самый воздух, все кругом — Яконур… Упрекал себя: вот ты наставлял других и поддерживал опустившиеся руки, а дошло до тебя — и ты изнемог… И надеялся: Яконур разоряет и сам вознаграждает, причиняет раны и обвязывает их, он поражает него же руки врачуют, он устрашает и низводит до отчаяния — и он дарует мужество; даст еще Яконур тебе радость, даст тебе счастье, и будет твоя жизнь ясна, и не будет в ней ничего худого, — станешь спать ночи безмятежно… Что бы ни случилось, что бы ни сделалось с Яконуром, что бы он с тобой ни сделал, как бы тебя ни испытывал — это Яконур; Иван Егорыч должен сохранить веру в него, любовь к нему, чистоту мыслей о нем. На том ведь стояла его жизнь, на том построилась его душа. Если придут сомнения, он будет с ними бороться.

Иван Егорыч утвердился в вере своей в Яконур. И притом стал ему равным.

Это было примирение с Яконуром, но по-новому.

Путь был хорош.

Но не был легким.

Иван Егорыч оглядел разоренный водою двор. Прокормит ли Яконур?.. Карп картошку свою предлагал…

Аня вышла из дому, села рядом. Иван Егорыч чуть привалился к ней плечом — как обнял.

Нельзя им уйти от Яконура; всем им до конца — быть при нем, всем, кого он приваживает, такая судьба.

Если бы еще и Федя выбрался из беды, если б и его вызволить! Вовсе бы со всем совладали.

Иван Егорыч понимал Федю… Тосковал по нему, хотел рядом быть, утешить, помочь — и понимал, что, наверное, и сам бы так…

Аня провела рукой по голове Ивана Егорыча. Он чувствовал: легче ему, легче.

Лекарства ли Герасима помогают иностранные, Капитолина их привозила. Старушка ли, — она ленту узкую от холстины оторвала, вокруг головы ему обернула, метки угольком сделала, потом сложила ленту сперва так, после по-другому, велела тихо сидеть и выправила ладонями голову раз и два по-своему куда нужно; и сказала — иди, все у тебя теперь ладно будет… Еще болело, но проходило уже.

* * *

Спросил, как договаривались, у буфетчицы. Она протянула записку — сложенный вдвое листок из записной книжки: «Герасим! Я на реакторе. Валерий.»

Вышел, отправился по узкой бетонной дороге.

Отсюда не было видно реактора, хотя напрямую до него оставался ровно километр, угол здания упирался точно в границу санитарной зоны. Дорога делала зигзаг — сначала поворачивала влево, потом вправо и опять влево, — и выступы тайги закрывали здание.

Вот дорога разогнулась в первый раз…

Герасим встретил деда — в сапогах, в брезентовом плаще, с рюкзаком за спиной, с палкой в одной руке и ведром в другой; голова замотана, от комаров, жениным кружевным платком. Дед неторопливо пересекал бетонку. Всегда ходил тут по грибы — и сейчас ходит, мимо очкариков.

Дорога разогнулась во второй раз…

Здание все-таки было особенное! — всегда Герасим думал об этом, приближаясь к нему; высокое, с узкими длинными окнами, закрытыми толщей стеклоблоков… Любовался? Ну… Пожалуй, и любовался тоже. Вспомнил таксиста. В конце концов, — это и была та, к кому Герасим приехал!.. А позади — росла к небу железная труба, как у кочегарки.

Ограда, проходная…

В проходной, конечно, никого не оказалось.

Герасим вошел в здание и задержался у столика вахтера. Подождал; вахтер не появлялся.

Снял с вешалки белый халат, из тех, что висели с краю, набросил на плечи и двинулся по коридору.

Все кругом было как всегда.

Пластиковые полы… Счетчики… Парни навстречу в белых халатах, белых пилотках и колпаках, с дозиметрическими карандашами в нагрудных карманах…

* * *

Столбов понял, с кем надо поговорить. С того дня, когда в первый раз приезжал Герасим, немало уж прошло времени, но — Столбов не забыл, думал. И вот решил, кому звонить в министерство, с кем посоветоваться, у кого можно найти поддержку.

Пересказал подробно свой разговор с Герасимом. Крутил теперь в пальцах телефонный шнур, слушал.

— Вот и обсудили бы с этим товарищем! — раздавалось в трубке. — Очистка, безусловно, очень нужное дело. Но посмотрите, что получается. Приходите вы в магазин купить новую шину. И говорите: дорого. Конечно, дорого! Ведь третья часть — это стоимость не производства, а очистки стоков.

— Знаю, — сказал Столбов.

Перейти на страницу:

Похожие книги