Яйца раздора

Этот голос и тембром, и интонациями очень напоминал голос нашего знаменитого белорусского соседа, батьки Лукашенко, и удивительно не шел к его внушительной фигуре — как бы лишал ее основательности. Однако сразу же стало понятно, что никакой это не монстр, а очень даже добродушный дядька, только заспанный очень.

— А я лежу и слышу, шо вы про привидения гутарите, — сказал он, присаживаясь к столу и наливая себе из чайника чай. При этом тетка Татьяна отчего-то злобно зыркнула на мужа. — Меня Иваном, кстати, кличут, — представился он, — Иван Михалычем. А вас как звать-величать?

— Марьяна и Валера, — ответил за нас Кит. — Они у соседки вашей живут. А тебе, Михалыч, сейчас не чайку, а огуречного рассолу лучше бы выпить или чарку водки для поднятия сил.

Кит захохотал, а Михалыч, заметно смутившись, украдкой покосился на жену. Теперь стало понятно, отчего тетка Татьяна была столь не любезна с мужем. Видать, вчера Михалыч крепко принял на грудь и оттого проспал до полудня.

— Не Валера, а Валерия, — довольно жестко поправила Кита Лялька. Поскольку Кит к Лялькиным чарам остался равнодушен, то и она с ним решила не церемониться.

Михалыч, однако, оказался туг на ухо и плохо расслышал.

— Валерик — это даже лучше, — согласился он, — хоть и странно для дывчины. Так вы у тетки Марты живете, значится? Родственники чи, шо ли?

Мы на всякий случай кивнули.

— Так вот про привидения, — начал без перехода Михалыч. — Возвращаюсь я вчера вечером домой...

— В три часа ночи, — съехидничала Татьяна.

Михалыч виновато улыбнулся и, повернувшись к жене, примирительно зажурчал:

— Ну задержался немного, ну день рождения был... Кто ж знал, шо так получится... Ну не ругайся.

И он потянулся, чтобы чмокнуть жену в щеку. Но тетка Татьяна от поцелуя увернулась и все равно продолжала злиться.

— Моду взяли, — проворчала она, — шо ни день, то именины.

У нее, видать, был сварливый характер, и остановить ее было не просто.

— Ну так возвращаетесь вы вчера домой, — бестактно перебила я тетку Татьяну. — И что?

— Ага, — встрепенулся Михалыч. — Возвращаюсь я вчера домой и бачу, шо от хаты Марты, от вашей, то исть, хаты, — пояснил он, — человек бежит. Быстро-быстро так бежит и за голову держится.

«Это он, наверно, Прокофия Ивановича видел», — подумала я.

— Я тогда ще подумал — а не вор ли то к Марте забрался, а теперь вот, укравши, убегает — и хотел было уже зайтить и разузнать, в чем дело, но потом бачу, шо мужик тот свернул к дому учителя нашего, Прокофия Ивановича. И тогда я подумал, шо можэ то сам Прокофий Иванович и есть, и пошел себе дальше.

Михалыч сделал большой глоток из своей расписанной красными маками чашки и продолжил:

— Захожу я к себе на двор и... в общем, не сразу я в хату-то вошел, сначала... короче, в уборную я пошел, и тут бачу, как по саду Марты крадется ктой-то. Я подумал, шо це собака, ну и кинул в нее палкой.

Я сделала удивленные глаза — зачем, дескать, в собаку обязательно палкой. Она же ползла себе по своим делам, никого не трогала…

Михалыч перехватил мой взгляд и тут же поправился.

— Нет, не для того, шобы убить там чи покачлечить, — воскликнул он. — Ни боже ж мой. — Так, для острастки, шобы не лазила по чужим огородам. Но шобы вы думали... — тут Михалыч сделал загадочное лицо. — Собака та — все-таки я в нее попал — как вскочит на задние лапы, да как побежит. По грядкам, через кусты... А потом перемахнула через забор и...

«И огородами, огородами к Котовскому...», — мысленно закончила я за нашего сказочника Михалыча.

Видно, сосед был сильно подвержен зеленому змию и возвращался вчера с именин под сильным впечатлением от выпитого.

— Да, но вот шо самое интересное, — продолжал врать сосед, — пугало огородное, шо стояло в огороде у тетки Марты, вдруг как сорвется с места и как кинется тоже к забору. Я глазам своим не поверил. Никогда такого не бачил, шобы огородное пугало бегало.

Я тоже такого никогда не видела, поскольку белой горячкой не страдала.

— Ну и что, — с грустью спросила я Михалыча, — догнало это пугало собаку?

Мыхалыч с живостью повернулся в мою сторону.

— Нет, — сокрушенно произнес он, — не догнало. Даже до забора не добежало — упало. А собака с забора спрыгнула и...

Михалыч замолк.

«Ах, какая жалость», — с ехидством подумала я, а сама спросила:

— Ну и дальше что?

— А дальше... дальше, когда я из уборной-то вышел, никого уже не было. Ну я и пошел спать.

«Тьфу, черт, — подумала я и посмотрела на Ляльку. — Зря время теряем, слушая бредовые россказни соседа».

Я перевела взгляд на тетку Татьяну и на Кита. Первая с осуждением качала головой, а второй откровенно давился от смеха.

— Пора тебе завязывать, Михалыч, с зеленым змием, — сквозь смех произнес он, — не ровен час не только огородные привидения, а и черти видеться начнут. Ну это ж надо что удумал — чучело огородное по саду бегало за ходячей собакой.

Я мысленно согласилась с Китом. Все это действительно здорово смахивало на белую горячку.

— Где ж это вы, Иван Михайлович, видели, чтобы собаки через заборы лазили, — проронила я. — Это ж вам не кошки.