Яблоко раздора

На следующее утро секретарша с термосом пришла в лабораторию. – А пробка-то от термоса где? – удивился физик. – Ведь жидкий азот испаряется уже при температуре минус 196°С. Ты же домой пустой термос принесешь.

– А я в конце дня к вам загляну и побольше пакетов на термос надену, да и живу недалеко…

В конце рабочего дня заполнили термос жидким азотом, надели на него несколько плотных полиэтиленовых пакетов и крепко замотали их изоляционной лентой.

– Иди быстро домой, лечи дочку, – напутствовал ее начальник лаборатории.

Вместе с сослуживцами секретарша подошла к проходной.

– Что у вас в пакете? – спросил у нее бдительный вахтер, застопорив турникет.

– Ничего особенного, термос, – ответила заботливая мама и подняла пакет к окошку будочки, в которой стоял охранник. Едва мужчина прикоснулся к пакету, как тот стал раздуваться. Почудилось: какое-то живое существо пытается выбраться из оболочки– бурно испаряющий азот пытался обрести свободу. Вахтер опешил. Испуганная секретарша на глазах удивленных сотрудников института с криком: «Ой, мамочка!» толкнула свою поклажу в окошко и присела на корточки у турникета. А в кабинке вахтера раздался смачный хлопок…

– Караул! Диверсия! – закричал он, хватаясь за кобуру с муляжом пистолета.

Инцидент замяли. Никто не пострадал, зато адреналина в крови прибавилось. Вскоре Насте удалось избавиться от злополучных бородавок, и она не стала прятать ладони с тонкими, словно у пианистки, пальцами. А сотрудники закрытого НИИ еще долго с улыбкой вспоминали секретаршу-диверсантку.

СЕЛ НА МЕЛЬ

Измученный проблемой выживания, народ, похоже, смирился с парадоксом: мелкий воришка, похитивший шпалу или, как тот безграмотный персонаж из чеховского рассказа «Злоумышленник» несколько гаек на грузила, получает в суде «под завязку» и отправляется на нары, к параше, а ушлый делец-аферист, укравший железную дорогу, завод и прочую крупную собственность, получает… орден за заслуги и другие почести и блага.

Реф-машинист Петр Кряч, конечно, траулер прихватить не мог, но оставлять родную посудину и уходить с пустыми руками тоже обидно. Тем более, что измочаленное штормами и изъеденное коррозией судно с мешками цемента в трюмах в местах пробоин, давно отслужившее свой срок, предназначалось на металлолом. А вот за рыбу, добытую в Атлантике и проданную по демпинговым ценам, судовладелец и крюинговая компания заплатили жалкие гроши. Поэтому Петра угрызения совести не мучили, а, напротив, точил червь вопиющей несправедливости. На свое детище – морозильную установку с аммиаком – он не претендовал. Зачем она, если домашний холодильник пуст, а вот на якорь глаз положил. Прежде, чем сойти по трапу на причал, каждый из обозленных членов экипажа по бартеру прихватил какую-нибудь полезную вещь. Один взял спасательные шлюпке и плоты, второй – кухонную утварь для будущего кафе «С Большого Бодуна», третий – якорную цепь и фрагмент трала, последний стащил трап. Ну, а Кряч довольствовался якорем.

Нанял автокран, грузовик и доставил «сувенир» к месту проживания на второй этаж одного из двухэтажных, барачного типа, строений с деревянными перекрытиями. Оставлять во дворе не рискнул, опасаясь, что охотники за металлом в один миг умыкнут. В городе даже был случай, когда чекистам лишь в Джанкое удалось перехватить похищенный с судостроительного завода «Залив» гребной вал из сплава цветных металлов. Выставил Петр в квартире оконную раму, да и втиснул комнату якорь. Не возиться же с ним во дворе, на холоде и под дождем.

– Петро, ты що, с глузду зъихав? – всплеснула пухлыми ручками его супруга Кира. – Не потребна нам ця зализяка.

– Цыц, баба с куриными мозгами. Эта железяка кормить нас будет! – крикнул бывалый рыбак на свою супругу. – Валюты у нас нынче – кот наплакал. Лавочка закрылась, больше рейсов не видать. Одни траулеры разбазарили, другие сгнили, не на чем ходить в моря и океаны, потускнела-захирела слава рыбацкой столицы. Вот и прихватил с собой якорек на память. По частям буду сдавать его в пункт приема металла, на те гроши жить будем.

– Що ж ты, дурень, його сразу в пункт не здыбав?

– Эх, пиявка, горбатую могила исправит, у тебя не мозги, а полова. Там меня менты сразу бы взяли под белы ручки в камеру клопам и вшам на корм. А по частям оно незаметно, – покачал Кряч головой и упрекнул. – Вместо того, чтобы после долгой разлуки обнять и согреть мужа, ты лезешь с глупыми претензиями. А может, пока я там, борясь со штормами, рыбу добывал, ты здесь хахаля завела? Отвечай, стерлядь этакая!

Кира, словно уличенная в блуде гимназистка, скромно потупила взор.

– Узнаю, убью и тебя, и любовника, – пригрозил Петро, сверкнув шальными от голода глазами, с досадой заметил. – Никому не позволю наставлять мне рога! Бревно ты, а не женщина.

– Сам ты чурбан, – парировала она его «комплемент»