Яблоки Гесперид

— Маркиз, очень щепетильный человек, предложил вернуть их мне, так как кубок похитили из его дома.

— Но вы не приняли его предложение?

— Нет.

— Почему?

— Скажем, потому, что я предпочел держать это дело в своих руках.

— Вы хотите сказать, что, если б вы приняли предложение маркиза, кубок, если его найдут, был бы его собственностью, тогда как сейчас он ваш по закону?

— Вот именно.

— Что стояло за такой вашей позицией?

Эмери Пауэр ответил с улыбкой:

— Я вижу, вы оценили этот момент. Понимаете, месье Пуаро, это очень просто. Я считал, что знаю, кто владеет кубком.

— Очень интересно. И кто же?

— Сэр Рубен Розенталь. Он был не только таким же коллекционером, но и моим личным врагом в то время. Мы соперничали в нескольких деловых сделках, и в целом я вышел победителем. Наша вражда дошла до высшей точки в борьбе за владение кубком Борджиа. Каждый из нас был твердо намерен завладеть им. Вопрос чести, более или менее. Назначенные нами представители торговались на аукционе.

— И ставка вашего представителя обеспечила вам это сокровище?

— Не совсем так. Я принял меры предосторожности и нанял второго агента, якобы представителя одного парижского дилера. Ни один из нас, вы понимаете, не захотел бы уступить другому; но позволить третьей стороне заполучить кубок, а потом иметь возможность потихоньку обратиться к этой третьей стороне — совсем другое дело.

— Фактически un petit déception[1].

— Вот именно.

— И он удался… А сразу же после этого сэр Рубен обнаружил, что его обманули.

Пауэр улыбнулся. Эта улыбка о многом говорила.

— Теперь я понимаю ситуацию, — сказал Пуаро. — Вы считаете, что сэр Рубен, не желая быть побежденным, намеренно заказал это похищение?

Эмери Пауэр поднял руку:

— О нет-нет! Ничего настолько грубого. Вот к чему все сводилось: вскоре после этого сэр Рубен приобрел бы кубок эпохи Возрождения неясного происхождения.

— Описание которого распространила полиция?

— Кубок не выставляли бы на всеобщее обозрение.

— Вы считаете, сэру Рубену было бы достаточно знать, что он им владеет?

— Да. Более того, если б я принял предложение маркиза, сэр Рубен мог бы потом заключить с ним частное соглашение, что позволило бы кубку законно перейти в его собственность. — Он немного помолчал, затем продолжил: — Но то, что я остался законным владельцем, оставило мне возможность вернуть свою собственность.

— Вы хотите сказать, — высказал Пуаро откровенное предположение, — что вы могли бы организовать его похищение у сэра Рубена.

— Не похищение, месье Пуаро. Я всего лишь вернул бы свою собственность.

— Но, как я понимаю, вам это не удалось?

— По очень веской причине. Кубка у Розенталя никогда не было!

— Откуда вы это знаете?

— Недавно произошло слияние нефтяных компаний. Теперь наши с Розенталем интересы совпадают. Мы союзники, а не враги. Я откровенно поговорил с ним на эту тему, и он сразу же заверил меня, что кубок никогда не принадлежал ему.

— И вы ему верите?

— Да.

— Значит, — задумчиво произнес Пуаро, — в течение десяти лет, вы, как говорят в этой стране, лаяли не на то дерево?

— Да, именно это я и делал! — с горечью ответил финансист.

— А теперь все надо начинать сначала?

Эмери Пауэр кивнул.

— И здесь начинается мое участие? Я — тот пес, которого вы пустили по старому следу, по очень старому следу…

— Если б это дело было простым, — сухо ответил Эмери Пауэр, — мне не пришлось бы посылать за вами. Конечно, если вы считаете, что это невозможно…

Он нашел нужное слово. Эркюль Пуаро выпрямился и холодно произнес:

— Я не признаю слова «невозможно», месье! Я только спрашиваю себя — достаточно ли это дело интересно для меня, чтобы я за него взялся?

Пауэр опять улыбнулся.

— Вот что в нем интересно: вы сможете сами назвать сумму своего гонорара.

Маленький человечек посмотрел на большого человека и мягко сказал:

— Значит, вы так сильно жаждете получить это произведение искусства? Нет, конечно!

— Скажем так: я, как и вы, не признаю поражений.

Эркюль Пуаро кивнул:

— Да, если выразить это так, — я понимаю…

II

— Кубок Вератрино? — заинтересованно спросил инспектор Уэгстафф. — Да, я все помню об этом деле. Я вел его с нашей стороны. Я немного говорю по-итальянски, знаете ли, поэтому поехал туда и обсудил с его «макаронниками». Кубок так и не нашелся по сей день. Это странно.

— Чем вы это объясняете? Продан в частные руки?

Уэгстафф покачал головой:

— Сомневаюсь. Конечно, есть слабая вероятность… Нет, мое объяснение намного проще. Он спрятан, и единственный человек, который знал о его местонахождении, умер.

— Вы имеете в виду Кейси?

— Да. Возможно, он спрятал кубок где-то в Италии, или же ему удалось контрабандой вывезти его из страны. В любом случае кубок до сих пор лежит там, где Кейси его спрятал.

Эркюль Пуаро вздохнул:

— Это романтичная теория. Жемчужины, засунутые в гипсовые отливки, — как назывался этот рассказ? «Бюст Наполеона»[2], не так ли? Но в нашем случае речь идет не о драгоценных камнях — это большая, массивная золотая чаша. Не так-то легко ее спрятать.