Я здесь...

— Анжелик, вот тебе уже и восемнадцать. И одна справишься. А Мариночку я к себе забираю. А ну, улыбнись, именинница! — хохотал дядя Костя.

На следующей неделе на старой иномарке дяди Кости они перевезли мамины вещи в его квартиру.

И вот теперь всеми вечерами я сижу одна за кухонным столом, а за окном депрессует сопливый разбитый март.

Раньше я была маленькой девочкой, маминой дочкой, и жила только ради того, чтобы видеть в ее глазах гордость и радость за меня и мои успехи. В чем же мой смысл теперь?..

Я все чаще вспоминаю Сида. Парень всю жизнь жил так, как теперь пробую жить я. А это тяжело, оказывается. Так тяжело, что, если нет в тебе крепкого стержня, волей-неволей начнешь сломя голову бежать к любому чужому теплу и беспечно отдавать свое в ответ.

Светка звонит каждый божий день, делится кулинарными рецептами, которые мне на фиг не нужны, ругает погоду, докладывает о самочувствии. Все это неинтересно. К пятнадцатой минуте таких бесед я обычно зверею и вру, что у меня пригорает на кухне картошка. И поспешно вешаю трубку.

Светке рожать в мае, Кидис подался на заработки в Москву, вот и страдает наша Баунти от одиночества и безделья. Пусть посильнее страдает. Так, как страдаю я.

У меня, например, одиночество вообще стало причиной девиации личности. А как еще можно назвать то, что я согласилась посетить самый модный клуб города в компании с занудными одногруппниками?

***

Для того чтобы уделать всех в этом клубе, я полдня зависаю у зеркала, крашусь броско и томно. Не знаю, для чего — наверное, по старой памяти хочется поразить слишком быстро вернувшегося к жизни Влада. Но вряд ли у меня это снова получится.

Удивительно, я даже влезаю в мамино голубое платье, хотя оно едва прикрывает задницу. Для храбрости принимаю на грудь пятьдесят граммов и спускаюсь к такси.

Клуб «Титов» видно за километр — он агрессивно перемигивается разноцветными огнями и пугает уже отсюда. Это пока единственный в городе клуб, где тусуется не криминал, а так называемая «золотая молодежь», ярко разодетая и вечно упоротая. Говорят, тут даже геи есть. Для моего времени все вышеперечисленное — настоящая экзотика.

Мы сняли VIP-зал. Ну а как иначе — студенты самого престижного факультета могут себе это позволить! И совершенно не обязательно никому знать, что Нади пощипали своих родителей-фермеров, ботанички, выпрашивая деньги, валялись в ногах у предков, а меня в честь 8 марта спонсировал дядя Костя.

И начинается в сердце передового модного клуба хрестоматийная тупая бабская пьянка. Оказывается, наши Нади — тоже женщины с нелегкой судьбой: их бросали, и они бросали, а потому по пьяной лавочке они превращаются в настоящую кладезь народной мудрости. Даже Алеська через каждое слово им зычно поддакивает.

А я кручу в руке бокал с коктейлем и понимаю только, что очень стремительно напилась. Душа рвется к звездам. В таком состоянии звонят бывшим, знакомятся с первыми встречными, ищут приключения на свою пятую точку.

Уже ровным счетом никто ни на кого не обращает внимания, и я выскальзываю из VIP-зоны в общий зал.

Там шумно и тесно, орет музыка, куча пьяных тел дергается на танцполе, сполохи света грозят вызвать приступ эпилепсии. Я прислоняюсь к стене, по лицу течет пот и остатки стильного макияжа.

Ну точно, вот он — ад, откуда меня никто не спасет.

И тут, как в замедленной киносъемке, мимо проходит темноволосый парень в черной толстовке с капюшоном. Его походка и силуэт знакомы до одури. Глоток свежего воздуха, снег в лицо, звезды в морозном небе…

Сид. В дергающемся ультрафиолете он кажется бледным как полотно, глаза сверкают, как у ненормального, а из одной ноздри стекает тонкая струйка крови. Такое случается, когда через нос вдыхают амфетамины и прочее дерьмо.

Вот идиот!

Я хватаю его за плечи и разворачиваю к себе, и он тут же расцветает в улыбке:

— Привет!..

— Что это с тобой? — требую объяснений.

— В каком смысле? — проследив за моим взглядом, Сид подносит руку к лицу, поспешно вытирает пальцем кровь. — А, это… В прошлом году мне нос сломали, с тех пор такое часто происходит.

Он шмыгает, ждет от меня продолжения, сияет как новый пятак.

— Правда?

— Ну да… — отвечает он растерянно, и тут же до него доходит. — Лик, послушай, я чист!

Толкаю его в твердую грудь:

— Мне плевать! Свободен.

Я вроде и собираюсь отвернуться и уйти, но ловлю шнурок его капюшона, накручиваю и накручиваю на палец, зацикливаюсь на действии. За пределами магнитного поля этого парня меня ждет реальная жизнь, где все ржавое, тяжелое и сломанное…

Сид пьян, шатается, отчаянно сверлит меня взглядом и вдруг упирается лбом в мой лоб. И эти глаза оказываются слишком близко, а во мне до бешеной скорости разгоняется кровь. Все, что мне нужно от гребаной жизни сейчас здесь, передо мной. Зажмурься и прыгни с разбега, там небо…

Но на мое плечо ложится рука, и раздается голос Влада:

— Лика, все нормально?

Вот и конец сказке.

Я чертыхаюсь и втягиваю голову в плечи, но Сид сегодня подозрительно мирный: нахально улыбается Владику в лицо, подмигивает мне и отваливает.