Я выжгу в себе месть

Солнечные лучи скрылись за облаками. Серый день помаленьку заканчивался. Вот и похлебка приготовилась, и хлеб к ней поспел – осталось только наполнить большую глиняную миску и хлебать с удовольствием. Василика попробовала, выдохнула – солоно, жирно, как и должно быть. Но есть расхотелось.

Она смотрела, как солнце подползает к краю, и пыталась унять волнение. Если выплетать ворожбу дрожащими руками, ничего хорошего не выйдет. Следовало сохранять спокойствие. На словах было легко, на деле – не очень. Устав от томительного ожидания, Василика взяла гребень и принялась расчесывать волосы. Хорошо, что додумалась взять его с собой в Навь, иначе пришлось бы отрезать всю косу.

Василика только начала переплетать пряди, как вдруг в ворота постучали, да так резко и требовательно, что она подскочила. Сердце пропустило удар. Да, ошибки быть не могло – приехал-таки, явился спустя полгода. Захочет ли довести начатое до конца?..

– Отопри ему, дедушка, – обратилась Василика к Домовому. – Пусть входит.

Дух вздохнул и неохотно поплелся во двор. Всполох затих в печи. Василика нахмурилась и приготовилась ворожить. Гость приближался. Стоило Мраку зайти в сени, как в избушке повеяло холодом и погибелью. Как она раньше этого не замечала? Или он намеренно прятал под мороком?

– Здравствуй, Василика. – Всадник Ночи улыбнулся, но в этой улыбке не было ни капли доброжелательности. – Сколько лет, сколько зим.

– Присаживайся, гость дорогой, – сказала она. – Есть будешь?

– Квасу бы, – фыркнул Мрак. – И хватит.

Василика встала, повернулась к печке, выудила оттуда чугун и перелила напиток в кувшин. Недобрый молодец не шелохнулся – сидел так, будто ждал чего-то. Она молча поставила квас на стол и села на лавку, подальше от Мрака и смрада, исходившего от него. Ничего хорошего в нем действительно не было. Василика видела это совершенно ясно, и чем дольше всматривалась, тем сильнее винила себя за глупость.

Мрак схватился за кувшин так, будто мучился от жажды целый век. Он пил жадно и долго, пока кувшин не опустел. Говорили, в сытом госте не стоило искать злобы. Хотелось бы Василике в это верить, но не верилось.

– Благодарствую. – Он вытер бледные руки о полотенце.

– Что-нибудь еще? – уточнила ведьма.

Всадник Ночи помотал головой, мол, ничего больше не надо. Василика пожала плечами и села за шитье. Удивительно, как часто ей приходилось браться за нитки в последнее время. Но такого гостя не отвадишь. А Мрак ничего не говорил и не делал – только смотрел на Василику. Долго смотрел. В глазах его мелькали искорки. Чутье нашептывало ей: колебался и думал.

Лепестки выходили отвратительно. С каждым стежком узор становился все более кривым. Но оставлять шитье она не спешила. Лучше переживать из-за ниток, чем из-за неладного гостя. Да и руки чесались. Василика сдерживалась с трудом – уж больно хотелось дать Мраку смачную пощечину и спустить с крыльца, как нашкодившего пса.

А он все сидел и сидел, не кривил губы в усмешке, не пытался заговорить – продолжал смотреть. Что-то в нем то вспыхивало, то гасло. Воздух от внутренней борьбы. А может, он сам боялся Василики? Кто знает, вдруг ему Месяц нашептал чего или Морана во сне явилась, пошевелила тонкими губами, наказала не трогать лесную ведьму. Нет уж, слишком много чести для смертной девки, не стала бы богиня за нее заступаться. Но что же тогда так повлияло на Мрака? Василика вспоминала, как убегала от него, цепляясь за гриву Яшеня, и никак не могла понять, что сталось с всадником Ночи.

Огарок свечи догорал на столе. Нитки в полутьме стали почти черными, но она продолжала делать стежок за стежком, гоня прочь дурные мысли. С виду Василика выглядела занятой, а на деле была напряжена, как струна гуслей. Того и гляди лопнет через миг-другой. Ведьма прислушивалась к каждому шевелению воздуха, пытаясь предугадать действия Мрака.

Но всадник Ночи так ничего и не сказал. Полюбовался Василикой и молча вышел, захлопнув дверь. Не знай его, лихого и дикого, она подумала бы, что влюбился, оттого и печалится. Но посланники богов не умели чувствовать то же, что простые люди. Не зря ведь у них не было ни родного дома, ни жены – ничего, только верный конь да бесконечная дорога.

Василика много раз представляла эту встречу, но никогда не думала, что все случится вот так глупо и нелепо. Приехал, помолчал и уехал восвояси. Впрочем, кто их, буйных нечистых, разберет?

Полная луна ярко освещала комнату, наполняя силой снадобья на подоконнике. Чуть позже Василика перемешает каждое, заговорит, отправит в кладовую подальше от любопытных глаз. Нечего гостям знать о ведьминых делах. Впрочем, Месяца колдовские зелья совсем не волновали – он крошил хлеб в миску с молоком и ел с аппетитом.

– Не скажешь ли, что с твоим братцем стряслось? – спросила Василика. – Помнится, раньше Мрак был менее сговорчив.

Месяц заговорщически улыбнулся и произнес: