Я в роду старший

– Иди к нам, старший! Глянь, какие лисички! Выбирай, какую мокрую щелку хочешь?

Девушки по-нурмански не разумеют, хихикают. А братья их… Братья, несмотря на раннее время, уже в кондиции. Надо полагать, решили посоревноваться с даном в питии.

А-а-а… Хрен с ними, с делами.

Сергей въехал на соседский двор, бросил повод подбежавшему холопу и ловко, по-степному стек с седла.

Праздник же!

Вышел он из ворот Вузелькина подворья уже затемно. Пешком. Коня он проиграл Дёрруду. В кости. Проиграл сознательно, потому что хотелось что-то дану подарить, а напрямую тот не взял бы.

Дома – никого, кроме холопов-христиан. Тихо и скучно. А за забором – праздник. И в голове немного шумит, движухи хочется. Так что Сергей сменил исподнее и отправился на поиски своих друзей-подчиненных.

Сначала – в детинец.

Неудачно. Караульный при воротах дал ответ неопределенный:

– Были. Ушли куда-то туда.

От отрока-стражника несло спиртным. Пожелай сегодня чудины или кто еще захватить Белозеро, прошли бы без проблем вплоть до княжеского терема.

Сергей выговора отроку не сделал. Бессмысленно.

По крайней мере, Сергей теперь знает, что друзья где-то в городе. А варяжская столица не так уж велика.

Сергей нашел свою команду примерно через полчаса.

Машег, Траин, Клеп и Бур стояли пятью метрами ниже, там, где круто спускавшийся переулок делал поворот налево, огибая забор и выводя на рыночную площадь, на которой и шла главная праздничная гулянка.

Странно. Насколько он знал своих бойцов, место их было там, на площади, а не здесь, в темном переулке.

Впрочем, не таком уж темном. В руках у Машега факел.

– Вы что такие веселые? – сверху поинтересовался Сергей. – Кого ждете, уж не меня ли?

Бойцы заухмылялись. Рожи шкодные.

– Тебя, Вартислав, тебя! – крикнул Траин.

– Тут место особенное! Всяк, кто по этой дорожке пройдет, правду говорить начинает. Вот ты пройдешь и тоже расскажешь, что о нас думаешь!

– Или не о нас! – воскликнул Машег, помахав факелом. – Но скажешь, это точно! Все говорят! Проверено!

– Давай уже, старший, не тяни! – крикнул Бур. – Страсть как узнать хочется, что ты о нас взаправду думаешь!

Сергей посмотрел на спуск. Дорожка как дорожка. Снежок утоптанный. Ничего подозрительного. На дорожке. Чего нельзя сказать о поведении красавцев. Вот от них подвохом так и фонило.

– Эй, малый, иди уже, не стой! – пробасили за спиной.

Бородач со смутно знакомой рожей и хихикающая баба в расстегнутой до пояса шубе.

В другое время Сергей бы объяснил ему, кто тут малый, но праздник же. Так что он просто посторонился, прижавшись к ограде, пропуская парочку. Заодно проверим, что это за дорожка правды такая.

Бородач двинул вперед…

И рухнул, увлекая за собой плюхнувшуюся на спину и дико взвизгнувшую бабу.

Секунд десять скольжения – и бородач с разгона врезался в забор. Верещавшая баба съехала еще эпичнее: задрав кверху ноги. Так, с задранными ногами, она и въехала в своего кавалера под гогот отроков. Учитывая, что кроме меховых сапожек на ногах у бабы не было ничего, а многочисленные юбки-шубки опали книзу, как лепестки раскрывшегося цветка…

– Безсоромцы скудоумные! Пусть у вас черви в чревах заведутся, аки в стерви, и нутро у вас, щаулов, выедят! – заорал мужик, цепляясь за забор и тщетно пытаясь подняться. – Чтоб вас паршой обложило…

Не сумев уцепиться за забор, он перевалился на бабу и придавил ее.

– Емешка! Щур тебя! Че творишь? – заблажила баба, дрыгая голыми ногами. – Холодно ж!

– Ага, Емешка, не теряйся! Вдуй ей!

– Ща он тя согреет!

– У него в портах червячок уже шевелится!

– Ма-ахонький!

– Емешка! Не спи! Холодно ж! Ща у ней норка смерзнется!

– Да ты что, Бур! Ты токо глянь! Там не норка, там ендова братняя!

Отроки хохотали, хлопали друг друга по спинам, орали непристойности, вторя возмущенным воплям бородача и жалобным, все более тихим, – его придавленной подружки.

Сергей, чуть присев, съехал по ледяному спуску, спружинив руками о забор, подозрительно скользкий, ухватил бородача за пояс и, поднатужась, стащил его на лед.

– Бабу поднимите, шутники!

Бур и Клеп двинулись на помощь, но тут Траин пихнул приятеля, а Машег поставил ему подножку, Клеп рухнул на лед, проскользил метра полтора и затормозил аккурат между голых ляжек. «Безсоромцы и щаулы» аж присели от хохота.

Бородач встал на четвереньки. Но на этом его успехи закончились. Конечности его разъезжались, как у забредшей на лед коровы.

– Клеп, вылазь из ендовы! – задыхаясь от хохота, просипел Ратша. – Обопьешься!

Не тут-то было. Пьяная баба так крепко стиснула ляжками голову Клепа, что тот не мог ее освободить.

Бородач ругался злобно и поносно. Баба, пьяная в хлам, хихикала. Отроки заходились от смеха.

– Дай помогу! – Сергей ухватил мужика за ворот тулупа, поднатужился и помог тому принять вертикальное положение.

Напрасно он это сделал. Бородач воззрился на подругу, на Клепа, наконец высвободившегося из «захвата», взъерошенного, без шапки, жадно глотавшего воздух… Что-то в мозгу у бородача переклинило, и он схватился за нож.