Я умер вчера

– Все это прекрасно. Но мне это не нужно.

– Почему?

– Потому что я и так свободна и независима. Потому что я не одинока, меня никто не обманывает и не предает. Что же касается худых слов, то это вещь абсолютно естественная. Нет людей, которых бы любили все поголовно, и обязательно найдется кто-то, кто говорит про тебя плохо, так что глупо пытаться этого избежать. И у меня нет ощущения, что я покинута всеми и никому на этом свете не нужна. Не обижайтесь на меня. Я ценю ваш порыв и благодарна вам за готовность помочь. Но мне все это не нужно.

– Не отказывайтесь сразу, – попросил он. – То, что я сказал, звучит не совсем обычно, согласен. Может быть, поэтому мои слова вызвали у вас реакцию отторжения. Но вы все-таки подумайте.

– Хорошо, я подумаю, – согласилась она исключительно из вежливости. Ей не хотелось обижать этого славного человека, который так близко к сердцу принял оскорбляющие ее публикации и от имени всех читателей обиделся на своих собратьев по перу.

Оставшуюся часть пути до ее дома они прошли, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами о современной журналистике и о положении с печатными изданиями.

– Знаете, читая ваши книги, мне показалось, что вы почему-то очень не любите журналистов, – сказал он с улыбкой. – У вас иногда появляются персонажи, занимающиеся журналистикой, и все они как на подбор малосимпатичные. Это связано с вашим личным отрицательным опытом общения с ними?

– Ну что вы, я к журналистам прекрасно отношусь. Они же не виноваты, что в их профессии такие правила игры, и честно их соблюдают. Нельзя же обвинять врачей-гинекологов в убийствах только потому, что они делают аборты. Работа такая. Журналисты поливают людей грязью и публично стирают их нижнее белье, потому что газета должна приносить прибыль, иначе она умрет. А приносить прибыль она может только тогда, когда ее будут активно покупать. Чтобы газету или журнал покупали, они должны будоражили мысли и чувства максимально большого числа людей. А дальше все просто: каково население, такова и пресса. Если людей в данной стране и в данное время будоражат исключительно чужие прегрешения, если населению хочется каждый день читать о ком-то, что он сексуальный извращенец, сволочь, вор и взяточник, то нужно всего лишь пойти навстречу этим пожеланиям, и все будет в порядке. Издание будут покупать, и оно будет приносить прибыль. Вот и все. Так что обижаться на них совершенно не за что.

– Да, нелестное у вас мнение о нас, – покачал головой журналист. – Но вы удивительно мудры, Татьяна Григорьевна. От вас даже такое выслушать не обидно.

– Мы пришли, – заметила Татьяна. – Спасибо, что проводили.

– Вы обещаете подумать о том, что я сказал?

– Обещаю, – быстро ответила она, чтобы отвязаться от него, и тут же вошла в подъезд, чтобы он не успел попросить ее номер телефона или сунуть ей визитную карточку со своими координатами. Иначе как же он сможет узнать о результатах ее раздумий?

* * *

– Почему вы не докладываете мне о ходе комбинации с Томилиной? У меня такое впечатление, что вы избегаете разговора на эту тему. Возникли трудности?

– В некотором роде. Но я полагаю, они легко преодолимы.

– Мне не нравится ваше настроение, и оптимизма вашего я не разделяю. В чем дело? Что с этой Томилиной не так?

– Она отказывается от помощи. Я не понимаю, в чем дело. Все было разыграно как по нотам, а она соскакивает.

– Вот! Я так и знал, что ваш метод ни к чему хорошему не приведет! Вы вечно гонитесь за какими-то новациями, витаете в эмпиреях, изобретаете бредовые теории, придумываете черт знает что, вместо того чтобы действовать старыми проверенными методами. Надо было работать с ней так же, как со всеми, изучать личность, собирать сведения, знакомиться, входить в доверие, а вы придумали какой-то идиотский литературный анализ и полагаете, что на его основе сможете выявить личностные характеристики объекта. Не сможете! Я и раньше это подозревал, а теперь это стало для меня абсолютно очевидным. Томилина оказалась совсем не такой, какой вы ее себе нарисовали, и вся ваша схема на нее не действует.

– Подождите…

– Не прерывайте меня! Я ждал достаточно долго, пока полагался на ваши заверения. Мы не можем упустить Томилину, потому что она с ее популярностью принесет нам огромные деньги. И я не желаю слышать ни о каких затруднениях, которые у вас, видите ли, возникают. Вы дали мне гарантии, и я их принял. Через два часа я жду от вас новую разработку. Никаких литературных портретов, никакой писательской зауми. Мне нужен четкий и грамотный план действий, который в самое короткое время приведет Томилину к нам. И не забывайте о главном: ребенка быть не должно. Ребенок будет держать ее, ради него она будет терпеть все: и измены мужа, и одиночество, и все остальное, что вы там ей припасли. А без ребенка она наша. Идите. И через два часа возвращайтесь с нормальным планом.

* * *