Я умер вчера

Татьяна Образцова была следователем до мозга костей. И это означало не только безусловную преданность своей службе. Вся ее душа, весь образ мысли как от чумы шарахались от понятий «верю – не верю» и тем более от таких источников информации, которые в народе принято называть «ОБС», или «Одна Бабушка Сказала». Она признавала только слова «доказано – не доказано». И не терпела никаких неясностей. Разумеется, она была женщиной, к тому же личностью творческой, и эмоции были ей вовсе не чужды, она обижалась, сердилась, тосковала, горевала, расстраивалась ничуть не меньше, чем другие, но прежде чем впадать в пучину депрессии, считала необходимым прояснить все до конца.

Поэтому утром, дав пришедшему поздно ночью Стасову как следует выспаться, задала вопрос:

– Ты был на днях в ресторане «Золотой дракон»?

Спросила спокойно, без напряга в голосе и без прокурорски пристального взгляда, как спрашивала пять минут назад, хочет ли он на завтрак картофельные пирожки или лучше сварить сардельки и сделать овощной салат.

И Стасов ответил точно так же спокойно:

– Нет, не был. А в чем дело?

– Мне сказали, что тебя там видели.

– Обознались.

Он пожал могучими плечами и отправился в ванную умываться и бриться. Выйдя оттуда минут через пятнадцать и усаживаясь за накрытый стол, он спросил:

– А что там с «Золотым драконом»? Кому я померещился?

Татьяна отметила это про себя как хороший признак. Муж не избегает опасной темы и не радуется втихаря, что торпеда мимо прошла, а вместо этого сам возвращается к выяснению.

– Померещился не только ты, но и твой пиджак, твоя рубашка и даже твоя зажигалка «Ронсон», а также внешность твоей спутницы, которая почему-то ужасно похожа на Маргариту Владимировну Мезенцеву. Стасов, я не прошу, чтобы ты мне что-то объяснял или оправдывался. Я только хочу знать, правда это или нет.

Он медленно положил вилку на стол, отодвинул от себя тарелку и встал. Татьяна стояла по другую сторону стола, глядя на него вопросительно, но вовсе не тревожно.

– Кто тебе это сказал?

– А это важно? – ответила она вопросом на вопрос.

– Важно. Я хочу знать, кто и зачем тебя обманул. Я, знаешь ли, как-то слабо верю в такие комплексные галлюцинации. Человек не просто обознался, увидев похожее лицо, он еще одежду увидел, мою спутницу и даже зажигалку. Либо это злая и неумная шутка, либо кто-то намеренно вводит тебя в заблуждение. С какой целью? И кто этот доброжелатель?

– Ирочкин жених. Он видел тебя тогда у подъезда, помнишь? И узнал.

– Повторяю, – голос Стасова стал металлическим и жестким, – он не мог меня узнать. Потому что меня в этом ресторане не было. Ни несколько дней назад, ни месяц назад, ни вообще когда бы то ни было. Я никогда не бывал в нем и знаю только, что он находится в районе трех вокзалов, на Каланчевке.

Татьяна тяжело опустилась на стул, машинально придерживая живот рукой.

– Ты хочешь сказать, что с этим банкиром что-то не так? Сядь, пожалуйста, мне неудобно на тебя смотреть, когда ты так возвышаешься надо мной.

Стасов послушно сел и снова придвинул к себе тарелку. Никто и ничто не могло повлиять ни на его крепкий сон, ни на здоровый аппетит.

– Таня, мы непростительно увлеклись собственными проблемами и совершенно выпустили Иру из рук. Давай скажем себе честно: мы оба чувствовали себя виноватыми за то, что сорвали ее из Питера и разрушили ее налаженное существование, сделав, по существу, домработницей. Поэтому мы так обрадовались, что у нее складывается какая-то личная жизнь и появляются перспективы удачного брака. Нам казалось, что этим наша вина как бы искупается. Я прав?

– Ты прав, – со вздохом ответила Татьяна. – Ирка сама говорила, что, если бы не переезд в Москву, она никогда не встретила бы свое сокровище, а я радовалась, что она думает именно так, потому что этим как бы умаляется наша с тобой вина.

– Вот именно. Можно мне еще пирожок? Обалденно вкусно. Так вот, я продолжаю свой страстный монолог. Мы с тобой даже не удосужились поинтересоваться личностью этого жениха, настолько наша радость за Иришку затмила все на свете. Кто бы он ни был, лишь бы она была счастлива. А она счастлива, это несомненно. Не исключаю, что мы с тобой познакомились бы с ним только на свадьбе. Я каждый вечер провожу с дочерью и скоро вообще уеду с ней на юг, ты поглощена мыслями о нашем будущем малыше, и интерес к новоявленному жениху у нас отошел на задний план. Ну есть он – и слава богу, пусть нашей Ирочке будет хорошо. Танюша, я старый опер, и мне это все ужасно не нравится.

– А я молодой следователь, – она улыбнулась и ласково дотронулась до его руки, – но мне тоже почему-то это не нравится. Скажи, пожалуйста, у Маргариты Владимировны есть брючный костюм-тройка от Версаче, черный в тонкую белую полоску?

– Понятия не имею. А что?

– А то, что в ресторане она была якобы в нем. Глазастый у нашей девочки жених, с первого взгляда определил, что костюм от Версаче. Я, например, не смогла бы. А ты?

Стасов взглянул на часы и потянулся к телефону.

– И я не смог бы. Давай спросим у Риты, чего проще-то.

– Может, не стоит? – засомневалась Татьяна. – Неудобно как-то.