Я тебя съем

Столкнуться с кем-то из бывших коллег было моим самым последним желанием. Я вошла в университет сразу после начала первой пары, когда и преподаватели, и студенты спешат на занятия, не смотря по сторонам. Опустив голову, прошла до конца длинного коридора, не стучась, вошла в приемную и заглянула в приоткрытую дверь. Нина Алексеевна подняла руку, давая знать, что заметила меня и просит подождать минуту. Две девушки – сотрудницы отдела кадров замолкли сразу же при моем появлении. Одна из них, что сидела ближе к окну, многозначительно хмыкнула и вернулась взглядом к экрану монитора. Мне же казалось, что ловкие пальчики с заостренными ноготками сейчас высмеивают меня, пишут кому-то, бегая по клавиатуре, рассказывая об идиотке-сотруднице, связавшейся со студентом и так неудачно попавшей под объективы камер. Девушка развязано хихикнула, и стыд залил мое лицо краской.

– Сорокина, проходи.

– Доброе утро, Нина Алексеевна, – произнесла я сдавленно, прикрывая за собой дверь. Почему-то казалось, что женщина обязательно даст мне несколько советов или позволит себе неприятный комментарий, от которого противное хихиканье вновь раздастся за спиной.

Нина Алексеевна изучающим взглядом спустилась от моего лица к сцепленным в замок рукам и вежливо предложила присесть.

– Спасибо, но я тороплюсь.

Она понимающе кивнула и, взяв небольшую стопку бумаг, раскладывала передо мной листы, указывая острым кончиком карандаша, где ставить подписи.

– Подпись. Подпись и расшифровка. Дата. Еще здесь подпись… – От коротких фраз, произнесенных на автомате, словно я общаюсь с роботом, картинка неприятно поплыла перед глазами. – И последний раз, – карандаш указал на трудовую книжку. – Это твое. Удачи.

– Спасибо, – отвечаю я, закинув трудовую книжку в сумку. – Хорошего дня. – В спешке покидаю кабинет, желая как можно быстрее вырвать из душного помещения.

– Доброе утро, Алина Васильевна! – Меня словно примораживает к полу, я приветственно киваю и подаюсь всем телом, заставляя себя сделать шаг. Не сбежать и не развернуться, а идти прямо по нескончаемо длинному коридору. – А вы уходите? Занятий сегодня не будет? – Компания девушек во главе с главной красавицей группы, где учится Никита, свесив стройные ноги, присели на подоконник, коротая время до второй пары.

– Нет, – отвечаю я, ускоряя шаг.

– А почему? – летит обиженно в ответ.

– Я здесь больше не работаю.

Дикий, издевательский хохот служит доказательством того, что я не ошиблась. Это не вежливый разговор – издевка.

На сегодняшний день студентки обеспечили себя темой для сплетен.

– А почему? – вновь прилетает в спину.

«Потому, что я потеряла голову! Полюбила, как никогда не любила до этого и вряд ли полюблю еще раз. Потеряла себя. Потеряла его. Я все потеряла! У меня ничего нет. Ничего не осталось. Меня не осталось, с каждым днем я превращаюсь в тень, – хотелось вернуться и прокричать, глядя в глаза, густо подведенные черным карандашом. – Плевала я на работу. На унижение! Да, неприятно, даже больно, но эту боль я с легкостью забуду! На вас я плевала, разукрашенные пустые куклы», – билось в моей голове. Но вместо крика из моей груди вырвался сдавленный, горький стон, а из глаз полились непрошенные слезы, оставляя блестящие следы на лихорадочно горящей коже.

Впервые за несколько дней в моей ладони вибрировал телефон. Взгляд впился в экран. Никита: «Абонент снова в сети».

Мое сердце остановилось и забилось где-то в горле, разгоняя кровь по венам с бешеной скоростью, до темных пятен перед глазами. На негнущихся ногах я сделала два шага в сторону, оперлась плечом о стену, а на экране высветился вызов.

Я приложила телефон к уху, закрыла глаза, мечтая услышать только один голос и никакой другой.

– Алин?

Он – тот голос, что звал меня ночью, мучительно вырывая из сна и обманывая. Но теперь он реальный.

– Я, – прохрипела я, с трудом сдерживая рыдания.

– Алина. Аля, – мужской голос низкий, с усталой хрипотцой, как при болезни. – Мне нужно пару дней. Еще два дня. Ты же потерпишь, зайчишка?

И это дурацкое и такое родное «зайчишка» вытягивает меня из захвативших разум эмоций, заставляет осмотреться, набрать в легкие кислород, начать наконец дышать.

– Никит, с тобой все в порядке?

– Со мной – да.

– Так почему ты мне не позвонил?! Что тебе стоил один звонок или одно сообщение? – Я медленно бреду вдоль стены, придерживаясь плечом. – Ты представляешь, что я испытала за все эти дни, пока ты хранил молчание? Я… – Я сделала слишком большой глоток воздуха и хлопала беззвучно ртом.

– Аля, просто верь. Я позвонил, как только смог освободиться. Все дни слились в один. Я даже не знаю, какое сегодня число. Какое сегодня число, Аль? – Ожидает моего ответа, но я молчу. – Аль, я еще не ел толком, душ не принимал, – смеется так горько-горько. – Позвонил сразу же, как поставил телефон на зарядку.

– Я тебя не понимаю. – Я толкаю тяжелую дверь.

Не застегнув куртку и не надев шапку, переставляю по ступеням ватные ноги.

– Ты сейчас где? – спрашивает Ник.

– Около университета. Меня уволили, – говорю без претензий или упрека.

В трубке повисает тишина.