Я так хочу

Ранним утром Лина плелась на съёмки, чтобы к полудню спрятаться в сумраке гостиной. Вентилятор монотонно гудел, перетаскивал из угла в угол тяжёлый воздух. Она вертелась в кресле, не могла, надышаться. Невидимая когтистая рука сдавливала горло – Лина задыхалась, расцарапывала ногтями шею. Паника съедала последний кислород. Ту находила её растянувшейся на бамбуковых половицах. Обливала из тазика водой и поднимала. Три, иногда четыре, обморока отделяли свет от темноты.

Ночь не приносила облегчение. Ночью становилось хуже. За дневную апатию и мнимое спокойствие Лина платила снами. Короткометражные ужасы заставляли сердце выстукивать за красной чертой, работая на повышенных оборотах. Одна и та же картина. Берри играл главную роль. Менялись декорации, но сохранялся сюжет. Муж умирал на сцене; переставал дышать на операционном столе; его хоронили живым; он прыгал из вертолёта и парашют не раскрывался; фанаты рвали группу на куски. Вокруг разливался океан ярко-алой крови, темнел под солнцем, шевелился от насекомых и становился буро-коричневой грязью. Монотонный стук каблуков. Сотни солдатских сапог маршировали в грязи.

Лина просыпалась от крика, сучила ногами, хлестала ладонями по лицу. По телу ползали сороконожки, геконны срывались с потолка и падали в волосы. Она визжала, вскакивала. Руки путалась в москитной сетке, и дрожали, собирая с пола рассыпавшиеся таблетки "Ксанакса", которые не действовали! Забиваясь в угол, Лина боялась отвести глаза от теней, слушала скрежет двухдюймового жука по дверной перегородке, вздрагивая от ауканья обезьяны, доносившегося из джунглей.

Лина пыталась дозвониться доктору в Лос-Анджелес. В ясные дни, под потолком хижины Чан Виня, телефон улавливал след призрачного оператора. Едва заметный, чтобы оживить мобильный, но до этого она ни разу не взбиралась по лестнице на крышу курятника. С обмотанной мокрым полотенцем головой, Лина казалась себе безумным шаманом, вызывающим куском пластика – Господи! – очередной дождь.

– Ну же, ну... – пот заливал глаза, предплечье вытянутой руки занемело, – давай же, черт тебя дери...

Ничего. Мигрирующий сигнал не объявлялся. Лина представила сорок пять миль до ближайших телефонов, аптек и магазинов в раскалённом Вранглере… Едва не упав, стиснула кулаками необтёсанное дерево стремянки и расплакалась.

Окутав гостиную терпким паром, маленькая Ту колдовала на кухне. Теперь она варила литрами горькие настойки из трав, кореньев и насекомых. Они притупляли головную боль, облегчали утреннюю изжогу и тошноту. Лина пила маленькими глоточками коричневую жидкость и старалась не думать о целебных ингредиентах – надеясь, что белый порошок, который девочка расталкивает в ступке, не птичий помет. С взрослой серьёзностью, Ту выхаживала Линины ожоги. Прикладывала к плечам успокаивающие компрессы, протирала ароматными тряпочками лицо с потресканной, как старая штукатурка, кожей. На серых от въевшейся пыли ступнях подолгу не заживали раны – свидетели босоногой жизни, и Ту заботилась о них особо тщательно.

Маленькая вьетнамка подтащила табурет к краю таза, щедро наполнив его коричневым порошком. Лина вздохнула и присела, опустила распухшие ноги в воду. Упёрлась локтями в колени, свесив в ладонях голову. Полуприкрыв глаза, она слушала звонкую речь. Осторожно обмывая ранки и мозоли, Ту говорила с Линиными ссадинами. По щекам побежали слезы. Переполненная благодарностью, Лина прислонилась к худенькому плечу. По руке скользнули волосы, она отвела глаза, стараясь не смотреть на редкие, сухие пакли, которые вылезали пучками. Отражение в зеркале над умывальником пугало, секунду Лина рассматривала его, потом отвернулась.

Послеполуденная духота становилась нестерпимой. Лина обхватила впалый живот. Она не чувствовала себя ниже пояса, не знала, хочет ли в туалет, хочет ли пить, или спать. Словно набивная кукла, внутри которой вата, неуклюже присела на корточки. Она смотрела на упаковки транквилизаторов и антидепрессантов, привезённых из Штатов. Яростно прорычала, но тут же успокоилась и снова пересчитала таблетки. Ладонь нервно похлопывала по бедру, мысли вихрились. Надо, надо сосредоточиться... Как? Как самой рассчитать дозу?.. В глазах запекло. Лина медленно вдохнула, не пуская темноту в сознание.

– Усилить... надо усилить. Что говорил лысый? Добавить красных... Нет, синих...

Она вдвое увеличила дозу лекарств. Облегчение наступило сразу: голова прояснилась, нервозность и страхи улеглись; шея освободилась от удушливых тисков, грудь выбралась из корсета. Лина смогла съесть немного риса за ужином и выпить отвар из грибов от бессонницы. В эту ночь она спала без сновидений. Сердце билось медленно и ровно.