Я так хочу

Берри повернул голову. Она не поняла выражение его глаз, но догадалась, что он забыл о её присутствии. На темном от пыли лице сверкнули зубы:

– Далековато. Наслаждайся видом, – посоветовал он.

Лина перевела взгляд на куски застывшей под солнцем грязи, глотаемые и глотаемые жадным ртом машины. Не было сил ответить. Она стиснула ручку, давно не ощущая раскалённый пластик в стёртой ладони. Сколько протянет, прежде чем грохнется в обморок или вывернет на изнанку желудок? Полмили? Меньше?..

Заложив крутой поворот, Берри втиснул автомобиль в едва заметную тропу – прореху в зарослях изумрудных джунглей. Между сцепленными ветками возникли тёмные от дождей треугольные крыши. Появились и остались позади деревенские ворота, крытые прелой соломой. Лина вытянула шею, решила, если Берри не остановиться, она выпрыгнет. Дальше трястись невозможно.

Внедорожник глухо рыкнул тормозами. В воздух поднялся столб пыли и Лина закашлялась, пряча нос в футболку. Узкий белый дом проступил в дрожащем мареве как мираж. Плоская крыша, поддерживаемая двумя деревянными колоннами, укрывала благодатной тенью веранду. Лина заставила скрюченные пальцы разжаться.

– Приехали!

Берри выпрыгнул из машины. Двумя шагами преодолел залитый бетоном двор, спугнув несколько тощих куриц, перемахнул три ступеньки к крыльцу. Долговязое тело преломилось, обнимая невысокого, сухого как осенний лист, старика в конусообразной пальмовой шляпе, завязанной серым платком. Мелодичный голос вывел странные слова, отвечая на приветствие незнакомца в просторной голубой рубахе, трепетавшей по ветру вместе с куском седой бородки и линялыми штанами, болтавшимися вокруг босых ступней.

Берри знает вьетнамский? Лина удивилась. И поразилась способности удивляться. Она сползла с ненавистного жёсткого сидения и провалилась сандалиями в пыль. Дёрнула головой в начало улицы. В конце деревни собралась тёмная туча и быстро надвигалась, размахивая худыми руками. Черноволосая оголтелая детвора, закутанная в цветастые, оборванные одёжки с криками неслась к джипу; из хлипких домишек высыпали женщины, становились у дороги, свесив вдоль тела узловатые руки.

Лина вытянула из багажника чемодан, показавшийся набитый камнями вроде тех, о которые спотыкались ноги. Из последних сил потащилась к дому, укрыться от палящего солнца и крикливых детишек, которые опутывали колени, бесцеремонно хватали грязными ладошками рубашку, джинсы, дёргали волосы.

Возвысив голос, старик прикрикнул детворе. Малолетние разбойники застыли, неохотно покивали и переключились на автомобиль, в долю секунды облепив словно саранча. Щурясь на солнце, мужчины глядели вниз, не думая, помогать Лине с чемоданом.

Кряхтя и охая, она взобралась на крыльцо, отдуваясь, словно покорила Эверест. Закусив губу, Лина сглотнула густую слюну с кровью, заставляя себя забыть о вершинах и слепо бросила тело в тень козырька.

– Это, Чан Санг Винь. Его семья уступила на время свой дом, – обронил Берри и заговорил с незнакомцем на его языке.

Улыбаясь провалом беззубого рта, старик монотонно кивал, покрутил узкими ладонями и попятился спиной. Лина вскрикнула, опасаясь, как бы он не скатился с лестницы, но мужчина благополучно спустился и растворился за спинами детей, которые снова рассматривали Лину – десяток глаз-вишен любопытно вперились в лицо. Потная кожа нестерпимо чесалась, словно её щупали пальцами.

Лина вжалась лопатками в необтёсанные доски, вздрогнула от раскатистого грома. Над головой набухли тучи, спустились к самой земле и лопнули.

Глава 39

Лина подняла глаза к бамбуковому потолку. Тяжёлые капли с силой били в крышу, точно с неба сыпались булыжники.

– Не волнуйся, выдержит, – скрипнув половицами, Берри обошёл стол, покрытый красной скатертью. Присел на корточки у вишнёвого комода с богатой инкрустацией и резьбой. Пальцы нашарили под плетеным ковриком ключ.

В раздвинутые двери и полуприкрытые ставнями окна проникал серый свет, вспыхивал в золоченых лампах вокруг домашнего алтаря и тускло мигал в мутных стёклах облезлого трюмо под винтовой лестницей. За деревянной ширмой в углу пряталась лавка с электрической плиткой на две конфорки; стенные полки кренились от натиска больших и маленьких кастрюль. Подоконник облепили жестяные банки, стопки треснутых пиал. Над металлической мойкой покачивались на проволоке бамбуковые досочки. Лина уставилась в начищенный бок пузатого чайника с выгнутым носиком – близнеца с бабушкиной дачи.

– Наверху туалет, душ и кровать, – отодвинув мотки бечёвки, ящик с инструментами и охотничье ружьё, Берри аккуратно пристроил в шкафу футляры с «Чаком» и «Кёртисом»: – Я лягу внизу, – он кивнул на низкий топчан, покрытый стёртым ковром, перед которым кружил из стороны в сторону напольный вентилятор. – Если тесно, в тридцати милях есть отель.

Сквозь дробь воды за спиной тихо, но отчётливо поскреблись. Все ещё стискивая ручку чемодана, Лина оцепенело повернулась.