Я так хочу

Схватив пустую бутылку, размахнулась и бросила в зеркало. Тишина посыпалась в лицо, а тень прыгнула в сторону – укрылась за пыльной рамой. Лина вцепилась ногтями в одеяло. Боялась вздохнуть, пошевелиться. Тысячи мелких и крупных зеркал изменили закону тяготения, невесомо парили в воздухе, летали по комнате, кружились. Зависли на мгновение. Острие осколков смотрело в грудь.

Лина знала, что произойдёт. Видела, как стекло рвёт кожу, сосуды, мышцы и вонзается в лицо и шею...

Укрыв руками голову, она завизжала.

Глава 34

Суета с Вандомской площади неслась в распахнутые окна гостиной, проникала в спальню, мешаясь с ароматами цветущих каштанов, лип, и густо-сладким запахом роз.

Диана Родригес откинулась на шёлковых подушках, свесила руку с высокой кровати, стряхнула пепел. Овальный рубин звякнул о хрустальные бока пепельницы. Она силилась почувствовать себя Ауророй или Габриэль, хотела радоваться успешным показам и радужным перспективам... Но в любимом сюите Коко Шанель в отеле Ритц, Диана ничего не чувствовала. Только нестерпимое желание снова позвонить ему. Настырная жажда разрасталось. Диана топила её в легкомысленных парижанах. Они действовали как молодое вино – разгоняли кровь, раззадоривали аппетит и оставляли после себя мигрень и горечь поутру, с желанием облегчить мочевой пузырь. Дёрганые юнцы годились не более чем средство от бессонницы.

Под веками теснились неясные образы, самым чётким из которых был брезгливый взгляд сверху-вниз. Диана его помнила. Она втянула воздух сквозь зубы. На коже поднялись волоски, словно по ней провели кубиком льда. Подмышки взмокли, на карминовой сорочке проступили тёмные пятна. Стиснув бедра, Диана отыскала на ночном столике телефон.

– Привет... – проговорила она хриплым голосом. – Не узнал? Это Ди... Диана Родригес, – добавила с усилием. – Как ты? Как твоё самочувствие, дорогой? Ты поправляешься? Я рада...

Диана нервно хохотнула, заполняя паузу. Выпрямилась и отбросила жеманный тон, который проваливался в пустоту:

– Хочу тебя видеть! Я соскучилась! Ты нужен мне, querido! Я завтра прилетаю в Лос-Анджелес. Мы можем поужинать...

Поджав пальцы ног, она слушала низкий сексуальный голос. Кровь вскипала, но вовсе не от желания:

– Смеёшься надо мной? Не говори мне о правилах! Только не ты! Хорошо, выбери другой день, любое время и дело с концом! Я согласна подождать, хотя не пойму для чего? Я прошу тебя, querido, не отделывайся от меня! Видишь, что творишь со мной? Выпрашиваю как мартовская кошка...

Диана раздавила сигарету о пепельницу, вынула из золотого портсигара новую.

– Не поступай со мной так! – прошипела она, выдыхая дым через нос. На подносе остался недопитый бокал вчерашнего мартини, и Диана рывком смочила сухое горло.

– Ты бы мог говорить со мной повежливее! Я прошу, не разговаривай так со мной! Я не одна из твоих малолетних стриптизёрш! Что?! Пошёл ты, bastardo, конченный!

Диана зарычала, швырнув телефон в простыни. Дрожащая рука поднесла сигарету к уголку перекошенных губ. Тыльной стороной ладони провела по сухой коже, презирая её, презирая волосы, которые приходилось окрашивать каждую неделю. Диана ринулась к стеклянному столику перед балконом. Невидяще уставилась в старую газету. Глаза заволокло пеленой. Кончики пальцев сминали бумагу, ногти скребли ровно в том месте, где улыбалось ненавистное молодое лицо.

Почему? Почему всегда она?

Накинув дымчато-белый халат, Диана подвязала на талии пояс и не причёсываясь, вышла в коридор. Постучала в дверь этажом ниже.

– Ди?.. – Леопольдина потёрла кулаком левый глаз. – Мамины комнаты напротив, но боюсь, она занята. Я слышала, как к ней вошёл Мэтт. Такая отвратительная привычка шаркать ногами! Он разбудил меня, – она протяжно зевнула, не прикрывая рот.

– Знаю, сладкая. Я пришла к тебе.

– Я жду завтрак, как мило с твоей стороны составить мне компанию.

Диана вошла в прихожую и протянула газету:

– Как, по-твоему, он её любит?

Миссис Стивенсон с любопытством взглянула на черно-белый снимок и звонко расхохоталась.

– Кит?! Что ты! Братец никого не любит! У него отсутствует этот орган! Боюсь он инвалид с самого рождения. Семейная трагедия, знаешь ли.

– Тогда объясни, как ей удаётся постоянно быть рядом? Что это – секс?

Зажав двумя пальцами газету, Лео откинула голову:

– Ох, Ди, для твоего возраста ты поразительно наивна! Секс надоел Киту должно быть лет в пятнадцать. Маменькин клуб домохозяек знал по имени всех рок-идолов с дурацких постеров в его комнате, а меня дамы звали "котей" или "дорогушей". Не могла старческая память осилить мое скромное имя, хоть в какое ухо ни каркай. Умора, представляешь!

– Тогда почему – она? – Диана холодно взирала на наглую ухмылку свежего после сна лица. – Как ей это удаётся? Почему он её терпит?

– Не задавалась подобным вопросом, извини, – Лео прислонила плечо к мраморной колонне, скрестила в лодыжках длинные ноги: – Но, не думаю, что Кит что-то терпит, – она вернула газету со снимками «Грэмми».

– Терпение – это не про него. Возможно, он её не замечает? А что? Мне кажется, она его не раздражает. Готова спорить, так и есть!